"Иван Василенко. Подлинное скверно" - читать интересную книгу автора

плечи. Он прикрыл лицо рукой, и из горла его вырвался звук, похожий на
хриплый лай.
Я бросился в коридор, чтобы разыскать Севастьяна Петровича, но его
нигде не было. Так, без нашего начальника, и закончился день в канцелярии.
Я взял извозчика и поехал в далекий Кузнечный переулок, где жил
Севастьян Петрович. Пролетка остановилась около кирпичного домика с геранью
на окнах. Я осторожно постучал в "парадную" дверь. Вышла маленькая круглая
старушка и озабоченно сказала:
- Болен он.
Но все же посторонилась и пропустила меня.
Севастьян Петрович с багровым лицом, с перевязанной полотенцем головой
лежал на высокой деревянной кровати. Увидев меня, он смущенно поднял руку,
чтобы снять полотенце. Я сказал:
- Севастьян Петрович, хотите, я его убью?
- Кого это? - не понял он.
- Абрикосова, сволочь эту.
- Господь с тобой! Стоит ли из-за дурака жизнь себе портить? Его и без
того бог обидел, разума лишил, - Севастьян Петрович помолчал и
снисходительно улыбнулся. - Что поделаешь, разболтался господинчик. Отец у
него коммерсант известный, живет по правилу "нашему ндраву не перечь", ну и
сын с такими же замашками, хоть и получил образование в самом Петербурге. -
Он опять мотчал, вытер полотенцем лицо и спросил - Ты по делу ко мне или
так?
- И по делу, Севастьян Петрович, и так. Но, видно, поидется отложить
разговор до поры, когда поправитесь.
- Ничего, говори, не смертельно болен. Говори.
Мне жалко было старика, но боязнь, что темные силы и на этот раз
одолеют Павла Тихоновича, заставила меня не посчитаться с болезнью. Я
рассказал, что знал. Севастьян Петрович слушал и вздыхал.
- Что ж тебе посоветовать? - сказал он, как мне показалось,
уклончиво. - Пусть твой Курганов напишет нашему секретарю официальный
запрос, почему до сих пор... - Он не договорил и махнул рукой. - Да нет,
нечего из этого не выйдет: не захочет он обострять отношения с судьей
Понятовским, сошлется на какую-нибудь формальность...
- Севастьян Петрович, в чем же дело? - воскликнул я, терял терпение. -
Почему они не передают жалобу, почему?! Я уверен, что вы знаете... Не
доверяете мне, да?..
- Что же я могу знать, - забормотал старик. - Ничего я наверняка не
знаю... А наше дело - держать язык за зубами... Это, брат, суд: зацепят
тебя - и вертись на крючке до смерти. - Но тут старика вдруг прорвало. -
"Почему, почему"! - сердито закричал он. - Потому, что ждут другого состава
судей!.. Чувствует Понятовский- неправильно решил дело, ну и опасается, что
мировой съезд отменит его решение. А попадет дело к приятелям Понятовского -
те не подведут.
- Так это же подлость! - крикнул я в свою очередь.
- Считай, как знаешь, - буркнул старик.
Домой я шел в том тяжелом состоянии, которое не раз овладевало мной и
прежде. Мне все казалось гадким, омерзительным, бессмысленным, мучительно
противоречивым. Я старался связать концы с концами и приходил в отчаяние, не
находя ответа на мучившие меня вопросы. А вопросов было тысячи, они сверлили