"Иван Василенко. Подлинное скверно" - читать интересную книгу автора

Февраля двадцать девятого
Целый штоф вина проклятого
Влил Касьян в утробу грешную,
Позабыл жену сердечную
И родимых милых детушек,
Близнецов, двух малолетушек...

Но тут распахнулась дверь, и усатый курьер, будто пророча беду, сказал
строгим голосом:
- Тимофей - к самому!..
Тимошка испуганно глянул на него, одернул рубашку и пошел к двери,
как-то странно приседая.
Вернулся он с синим листком повестки в руке, сердито скомкал его и
бросил на пол. Потом взял со стола чистый бланк повестки и, сопя, принялся
его заполнять.
- Что случилось? - спросил Севастьян Петрович.
- В повестке казначею пропустил "его высокородию".
- Что же он тебе сказал? - полюбопытствовал Касьян.
- Ничего особенного...
- А не особенного? - многозначительно спросил табачный.
- А не особенного сказал, что выгонит ко всем чертям, если еще раз
ошибусь.
Стенные часы зашипели и дребезжаще пробили четыре. Все принялись
складывать папки.
Первый день моей канцелярской службы кончился.

"БРАТСКИЕ"

Прошло недели две, в течение которых я снял уйму копий. Это все были
дела по искам одних лиц к другим. Подобно чеховской Каштанке, которая делила
всех людей на хозяев и заказчиков, я невольно стал делить всех на истцов и
ответчиков. И, странное дело, если в канцелярию заходил новый человек, то не
успевал он еще заговорить, как я почти безошибочно определял, ответчик это
или истец. По выражению лица, по походке, что ли? Арнольд Викентьевич, наш
табачный машинист, говорил, что ответчиков он даже по спине мог отличать от
истцов, до того у него глаз наметан.
За эти две недели в нашей канцелярии перебывали чуть ли не все адвокаты
города. Они были самые разнообразные: молодые и старые, бородатые и бритые,
курчавые и плешивые, красивые и безобразные. Одни приходили в визитках с
атласными лацканами или даже во фраках, другие - в обыкновенных пиджаках. Но
у всех было и что-то общее: то ли апломб, с которым они разговаривали друг с
другом, то ли рысье выражение глаз. Заходил и прохоровский юрисконсульт
Чеботарев. Как и тогда, в камере мирового судьи, на нем был фрак и от него
пахло крепкими духами. Случившийся тут знаменитый Перцев сказал ему:
- Вот кстати. А я искал вас. Не согласитесь ли вы взять от меня одно
дело? Мой помощник заболел, а я до того перегружен...
- Благодарю вас, - перебил его Чеботарев, - я и сам могу уступить вам
дело и даже не одно...
Они молча отошли друг от друга, обменявшись взглядами- Перцев
деланно-недоуменным, Чеботарев вежливо-презрительным.