"Иван Василенко. Подлинное скверно" - читать интересную книгу автора

ресторан и съел целого гуся!
- Один?! - изумился табачный.
- Один, - гордо вскинул Касьян голову.
- А, будь ты проклят, прорва! До сих пор я думал, что гусь - птица
неудобная: для одного много, а для двух мало. А тут - нате вам! - один
слопал!
Севастьян Петрович, слушавший весь этот разговор, равнодушно сказал
Тимошке:
- Неси уж, неси, а то как бы не заглянул сюда. Тимошка одернул рубашку,
взял в одну руку судок, в другую - сифон и понес из комнаты.
Минуту спустя он вернулся, держа на ладони клочок писчей бумаги с
кусочками мяса и двумя кружочками жареной картошки.
- Во! Сам дал, - сказал он, очень довольный. Склонил набок голову,
полюбовался мясом с картошкой и все отправил в рот. Проглотил, облизнулся и
сел писать повестки.
Некоторое время в канцелярии слышалось только стрекотание машинки.
Приходил курьер Осип, седоусый старик с зелеными петлицами на
воротнике, клал на стол какие-то бумаги, а другие брал со стола и уносил.
Дойдя в переписывании до слова "апелляция", я спросил:
- Как же правильно писать? В том деле "апелляция" писалась с двумя "л",
но с одним "п", а в этом с двумя "п", но с одним "л".
Севастьян Петрович вздохнул и со своей конфузливой улыбкой сказал:
- Кто ж его знает? Так и из сената бумаги приходят: в одной два "л", в
другой два "п". Где как написано, так и переписывайте: на то и копия.
- По учению православной церкви все на свете либо от бога, либо от
дьявола, - сказал табачный. - Если предположить, что два "л" от бога, то,
значит, два "п" от дьявола. А сенат до сих пор не может разобраться, кто
грамотнее - бог или дьявол.
- Не богохульствуйте, Арнольд Викентьевич, - поднял Севастьян Петрович
свои кроткие глаза на машиниста. - Грамматика - не божье дело, грамматика -
дело человечье.
- А если человечье, то и писать надо по-человечьи. Напишет ли наш
Касьян "касса" с двумя "с" или с одним, ему из этой кассы все равно выдадут
жалованья ровно восемь рублей и пятьдесят копеек, ни на копейку больше.
- Чего? - обиделся почему-то Касьян. - Вы всегда к кому-нибудь
прицепитесь.
- Что ты, Касьяша! - с притворным удивлением сказал Арнольд
Викентьевич. - К кому же я сегодня цеплялся?
- Все слышали к кому. Сначала к богу, потом к дьяволу, а теперь вот ко
мне. А я и без того обиженный. Чем же ты обиженный, Касьяша?
- Чем? Будто не знаете. Тем, что родился двадцать девятого февраля.
Люди каждый год празднуют именины, а я раз в четыре года. Это как,
по-вашему, весело?
- Куда веселей, - сочувственно покачал табачный головой. - А ты
празднуй двадцать восьмого.
- Нельзя. По календарю Касьян бывает только двадцать девятого, в
високосный год.
Тимошка встал и, притопывая ногами, запел, издевательски глядя на
Касьяна: