"Иван Василенко. Подлинное скверно" - читать интересную книгу автора

перепечатываю протоколы, написанные вашей рукой.
Губастый и худой прыснули. Старик конфузливо улыбнулся и опустил глаза.
Уже без особого старания, но все же аккуратно, без помарок я переписал
весь протокол. Из него я понял, что съезд мировых судей - это судебное
учреждение, куда подают жалобу недовольные решением мирового судьи. Такая
жалоба называется апелляционной. Съезд либо утверждает решение судьи, либо
отменяет и передает дело на пересмотр другому судье. Писал я долго: протокол
был написан до того неразборчиво, что над иными словами я минут по десяти
сидел, пытаясь толковать их на разные лады, и, по крайней мере, раз двадцать
мне пришлось подходить к старику и спрашивать: "А что это за слово?"
Губастый и худой при этом перемигивались, а старик, отвечая, слегка
смущался. Один раз даже и Цон не смог разобрать какое-то заковыристо
написанное слово, кряхтел, сопел и, наконец, сказал:
- Ладно, пропустите его - я на досуге разберу.
Губастый и худой при этом зажали рты руками и затряслись от беззвучного
смеха, а табачный машинист застонал, прикрыл глаза и так сморщился, будто
понюхал крепкого хрена. Тут я догадался, что подлинник писал сам старик и
что он и есть тот именно С. П. Коровин, который упоминается в протоколе как
помощник секретаря съезда. В конце копии я под диктовку Севастьяна Петровича
написал: "С подлинным верно. Секретарь съезда". За этим в скобках: "Г.
Крапушкин".
Севастьян Петрович взял копию и, мягко шагая большими ступнями, обутыми
в сафьяновые туфли, вышел из комнаты. Спустя немного он вернулся в
сопровождении отлично одетого господина, которому и вручил мою копию, уже
подписанную секретарем.
- Четыре с половиной страницы, - сказал господин. - По двадцать копеек
за страницу - итого девяносто копеек. - Он вынул изящное кожаное портмоне и
двумя пальцами ловко извлек из него несколько серебряных монет. - Извольте
получить. А... - Его свежие красные губы под черными небольшими усами
сложились в еле уловимую насмешливую улыбку. - А господин Корсунь еще не
получал копии?
- Как же, еще вчера, - ответил Севастьян Петрович.
- Спешит, - с той же улыбкой сказал господин и вышел, коротко кивнув
головой.
- Кто это? - спросил я своего соседа.
- А ты не знаешь? Перцев, присяжный поверенный. Уж Перцева не знать!..
- А чем он замечателен?
- Перцев? Слыхали, Севастьян Петрович, спрашивает, чем замечательный
Перцев? - показал на меня глазами губастый, как на полного невежду. - Тем,
что все дела выигрывает. На этот раз у присяжного поверенного Корсуня
выиграл. Вот поубивай сторожей и ограбь банк - и тебя оправдают, только
возьми защитником Перцева. А что, не правда? - повернулся он за
подтверждением к Севастьяну Петровичу.
- Да, Николай Николаевич - адвокат способный, - равнодушно сказал
Севастьян Петрович. Он открыл замок на одном из шкафов, вынул оттуда
железную кружку вроде тех, в которые монахи собирают пожертвовав ния, и
через узкую щелочку опустил в нее серебряные монеты. - Вот видишь, Тимошка,
новичок уже девяносто копеек братских выработал, а ты принижал его.
В это время открылась дверь, и в комнату вошел человек в зеленом
мундире с золотыми пуговицами, с раздваивающейся бородой, с бледно-серым