"Юрий Васильев. Ветер в твои паруса (Роман-газета No 12 1974 г.)" - читать интересную книгу автора

самое замечательное". Помнишь? И помнишь, что ты ему ответил? Ты сказал: "Я
два месяца не был в бане, у меня вся шея в чириях, я пропах потом и дымом, и
вам скажу, что самое замечательное в мире - это ванна, это белый телефон на
ночном столике, вечерняя Москва и запах духов любимой женщины. И чтобы не
было кочек, а был асфальт..."
Вот так ты ему сказал. Только грубее.
Теперь скажу я. Меня ждет женщина, которую я... На которой я собираюсь
жениться. Меня ждет отец, с которым я не виделся очень долго. И меня ждет
работа, интересная и нужная работа. Ты слышишь, Олег?..
Павел произнес про себя весь этот длинный и напыщенный монолог и вдруг
спохватился, что не Олегу, а себе он говорит все это. Себя убеждает и
оправдывает.
Олегу ничего такого говорить не надо, потому что Олег это Олег...
И все-таки, должно быть, по инерции, он откашлялся и сказал:
- Вот что, Олег. Давай, чтобы не было недоговоренности. Чтобы все стало
на место.
- Не стоит! - Олег положил ему руку на плечо. - Не стоит, старина. Я
все понимаю. И знаю все, что ты скажешь.. Восемь лет прожито рядом. - Он с
трудом улыбнулся. - Я только хочу сказать, что плохо тебе будет. Очень плохо
тебе будет без нас...
... - Плохо тебе здесь' будет, - сказал Венька. - Ох, плохо! Ты где
практику проходил? В Казахстане? Это где жарко, да? Здесь холодно. Здесь
консервы кушают и пьют чистый спирт. Ты пил когда-нибудь чистый спирт?
- Нет, - сказал Павел. - Я никогда не пил чистый спирт. И ты не пил,
старый северный волк. Зато в чемодане у меня три банки клубничного варенья,
и я не боюсь признаться, что люблю варенье и не люблю водку.
Он открыл чемодан.
- И еще я могу признаться, что прочитал всего Джека Лондона, и поэтому
теоретически умею разводить костер на снегу. А практически мы будем учиться
делать это вместе.
- Браво, - сказал Олег. - Перестрелка закончена, и счет пока ничейный.
Теперь надо чем-то открыть варенье.
...Это было восемь лет назад. Они сидели в комнате общежития, куда их
временно поселили, пили чай, нещадно дымили и присматривались друг к другу.
Вот уже целые сутки жили они на берегу океана. Под окнами грызлись
обшарпанные собаки, те самые знаменитые псы, на которых человечество испокон
веков покоряет Север, только на этот раз приехал на собаках не отважный
полярник, а счетовод из соседнего колхоза, и вместо кольта к поясу у него
приторочена кожаная сумка с накладными на цемент и гвозди.
Полярный круг проходил где-то рядом. В окна был виден белоснежный наст,
тянувшийся к самому полюсу, и в ранних зимних сумерках мерцали огни
крошечного поселка, куда они приехали не в гости и не в командировку.
Они уже побывали на сопке, с которой, по словам старожилов, в хорошую
погоду виден чужой берег. Познакомились с официантками в столовой. Дали
домой телеграммы и теперь распаковывали вещи.
О! Это было тихое, но впечатляющее зрелище! Должно быть, не многие из
их бывших товарищей по курсу могли бы открыть чемоданы и развязать рюкзаки,
в которых лежали такие простые вроде бы вещи, исполненные большого Северного
смысла.
Тут были складные ножи с десятками лезвий и обычные охотничьи ножи с