"Юрий Васильев. Ветер в твои паруса (Роман-газета No 12 1974 г.)" - читать интересную книгу автора

массивными рукоятками, разобранные и тщательно смазанные двустволки (у Олега
- бельгийский браунинг); теплые носки - вязаные и меховые, гусиное сало -
для растирания обмороженных частей тела, таблетки сухого спирта, плиточный
чай и чай байховый; крошечные (во особому заказу) походные примусы,
диметилфталат, фотоаппараты с наборами оптики, термосы и специальные плоские
фляжки, изогнутые таким образом, чтобы их было удобно носить в заднем
кармане меховых брюк.
Все продумано, взвешено, почерпнуто из богатой практики полярных
исследований. Без излишества и пижонства.
Да и сами они были серьезными, деловыми людьми: пора бы уже, не
мальчики, а взрослые специалисты, которым доверено покорять Север.
Венька был откровенно красив. Он сидел в небрежной позе слегка
уставшего человека, и каждое его слово, жест, манера курить и прихлебывать
чай говорили о том, что уж он-то хорошо знает, зачем прилетел в этот далекий
край и что собирается здесь делать.
- Я слышал, на Чукотке летает один парень, не помню его фамилии. Летает
классно. Но хорошо летать - это, в конце концов, наш профессиональный долг.
За это памятники не ставят. А вот о нем чукчи сложили песню; исполняют в его
честь танец. Это уже надо заработать.
Он налил себе еще стакан чаю.
- Так вот, я тоже хочу, чтобы обо мне сложили песню.
- А ты честолюбив, - сказал Павел.
- Конечно... Разве это плохо?
- Это хорошо, - серьезно сказал Олег. - Я тоже честолюбив. Только петь
обо мне не обязательно. Я перед собой честолюбив. На глубине души.
- Застенчивое тщеславие, - буркнул Павел. Олег рассмеялся:
- Ты, я смотрю, язвительного склада человек. Ну, если проще говорить,
мне важен сам образ жизни. Вот я сижу в Москве, на Второй Песчаной улице, на
пятом этаже, слышу, как у соседа орет стереофонический проигрыватель, и мне
делается очень не по себе. Почему? Да потому, что в это время шерп Тенцинг
карабкается на Эверест, Хейердал плывет себе на плоту, Луи Бамбар
переплывает Атлантику в трехметровой лодке...
- ...а старика Френсиса Чечестера сама королева Англии посвящает в
рыцари! - торжественно добавляет Веня.
- Что? Ах, ну да... Только ты ничего не понял. Мне не нужны
аплодисменты. Я себе сам аплодировать буду. Я хочу узнать, могу я или не
могу заставить себя жить на пределе? Могу я, скажем, в одиночку сплавиться
по Индигирке или еще по какой-нибудь реке, по которой в одиночку сплавляться
не рекомендуется. Вот тогда, если окажется, что я все это могу, тогда я себе
и поаплодирую. На глубине души... Что, не понятно?
- Нет, почему же... - сказал Веня. - Я понимаю. Все мы ищем свою
Большую реку, каждый хочет знать, на что он способен... Павел, например, я
вижу, способен всю банку съесть и даже о последствиях не думает.
- Ну вот видите, беда какая, - пробормотал Павел, облизывая вымазанные
вареньем - Мне даже как-то неудобно перед вами, того, что я варенье люблю, я
еще и не честолюбивый.
- Ты рискуешь прожить скучную жизнь, - веско сказал Олег.
- Нет, я не рискую. Мне еще никогда не было скучно. А если уж зашел
разговор о том, кто зачем сюда приехал, то я приехал эму, что мне везде
интересно. А особенно где я не был.