"Борис Львович Васильев. Прах невостребованный " - читать интересную книгу автора

силы моей любви к тебе! Я иногда пытался представить жизнь без тебя: ты меня
разлюбила и... Какая-то черная бездонная пустыня! Так-то, мое милое "ясное
дело". Когда прочитаешь "Викторию" Гамсуна, то обрати внимание и напиши мне,
как ты находишь Нагеля. После я скажу, почему этот вопрос меня интересует.
Ну, до свидания, Женек. Береги себя и поменьше обращай внимания на
выпады "империальцев". И все-таки я настаиваю, что из брака Лели выйдет
только печальное недоразумение. Целую! Привет Павлу и Оле.
Твой Федра".
(В конверт письма № 42 вложена телеграмма, адресованная "Москва,
Лубянская площадь, отель "Империал", Гвоздаревой": "ПРАПОРЩИК КРЮКОВ ЖИВ ТЧК
ПОЛКОВНИК КУДРЕВ".)
"15 ноября 16 г. № 43
Прости, дорогая, что так долго не писал тебе, но теперь ведь у нас
почти безопасно, убыли в людях почти никакой - за 3-недельную стоянку на
позиции у нас ранен только мой баталионный командир кн. Друцкой. Отличный
человек и к тому же я - его "любимчик". Нового ничего нет. В ночь на сегодня
сменились с позиций и стали по халупам в д. "Л.". Кстати, мужиков здесь
абсолютно нет - только одни женщины, и все - солдатки!
Сегодня обязательно напишу Павлу Ник. Не забудь написать мне, когда
прочтешь "Викторию"! А как обстоят дела с французскими книгами? Жду с
нетерпением их. Ведь у нас все так же, как и раньше: серое небо, серые тучи,
серые люди, серые мысли. Крепко целую тебя. Привет Оле.
Твой Федра".
"20 ноября 1916 г. № 44
В прошлом письме я писал тебе, что нас сменили с позиции на отдых, но
этот отдых оказался слишком кратковременным: в тот же день неожиданно
подняли и перебросили этак верст на 20 вдоль фронта. Во что обошлась нам эта
переброска буквально по колено в грязи, писать не могу по вполне понятным
причинам. Пришли через 14 часов на новое место, пробыли там сутки, только
стали там устраиваться, как нас снова перебросили в противоположную сторону,
т.е. опять все к тому же замку - и прямо на позиции, откуда это письмо и
пишется. Вот тебе и отдых! Но на мне-то эти походы отражаются меньше, чем на
других, - как ротный командир я еду верхом почти до самой позиции, а вот
простые смертные - тем уж достается!
Чувствую, что помаленьку начинаю дичать: иногда забываешь самыя простыя
слова, поневоле отвыкаешь от самых элементарных требований гигиены и
чистоплотности: белье грязное, спишь на полотнище палатки или соломе
какой-то промозглой, полусгнившей, ну, ясное дело, имеется в изрядном
количестве и насекомых, от которых никакими средствами не избавиться,
собственно, и средств никаких нет. А в сущности все это - ерунда!
У нас выпал было снег, но через день все растаяло, и в результате еще
большая грязь. Погода все время преотвратительная. Отпуска у нас запрещены,
сколь еще долго продержится этот запрет, пока неизвестно. От тебя, Женек,
давно нет писем. Караул...
Письмо пришлось бросить: у меня в землянке от свечи загорелась солома и
сухая листва, которой засыпаны щели между бревнами накатника. Дым повалил
столбом, а эти мерзавцы немцы по дыму бросили две бомбы. Одна чуть было не
отправила меня на тот свет. Не правда ли, весело живется? Пиши, беляночка,
твоему Федре почаще. Послала ли ты мне французския книги, а то беда! Сидишь
в землянке, как медведь в берлоге. Крепко, крепко тебя целую. Привет Павлу