"Борис Львович Васильев. Князь Ярослав и его сыновья (Исторический роман) " - читать интересную книгу автора

немногие: и знание это считалось колдовским, и самих-то змей в Северной
Руси было не так-то много. В сушеном виде его привозили с юга, стоил он
недешево, да и кто стал бы его покупать?.. Эти мысли медленно ворочались
тогда в зыбком сознании трудно боровшегося со смертью Яруна. Он не знал,
что по повелению князя Ярослава его быстро домчали до одинокой небогатой
усадьбы, когда-то пожалованной покалеченному верному дружиннику еще
Всеволодом Большое Гнездо, на которой проживал сам хозяин с женой и
дочерью да пятеро его работников. По счастью, жена умела бороться со
змеиными ядами, унаследовав это уменье от своей бабки-знахарки, а потому
взялась за лечение сразу. Лучшим лекарством она полагала беспрерывное
отсасывание отравленной крови, горячие грелки к ногам да парное молоко,
которое поначалу приходилось вливать насильно, разжимая крепко стиснутые
судорогой зубы раненого.
- Отсасывай кровь, Милаша. Уморишься, я начну отсасывать.
Тринадцатилетняя девочка с большими бледно-голубыми, как незабудки,
глазами старалась изо всех сил не просто во исполнение наказа матушки, но
еще и потому, что уж больно пригож был могучий кареглазый витязь,
ворвавшийся в ее тихую жизнь будто из сказки. Это ее озабоченное личико
увидел Ярун, окончательно очнувшись после трехдневного отчаянного
балансирования между жизнью и смертью.
- Ты кто?
- Я? Я - Милаша. Матушка, он очнулся, очнулся!..
Ярун и вправду полностью пришел в себя, но был настолько слаб, что
его приходилось кормить с ложечки. Сначала мать и дочь делали это по
очереди, но когда кормила дочь, больной ел заметно охотнее, и в конце
концов право на эту заботу окончательно закрепилось за Милашей. А ведь
каждый человек просто не в состоянии забыть того, кто когда-то выкормил
его с ложечки...
Но память закладывается и закрепляется медленно. Память - охранная
башня чувства, требующая не только прочного фундамента, но и неторопливой,
старательной подгонки кирпичей. И кирпичики эти ложились один к одному
каждый день, а выздоровление шло медленно.
А пока Ярун сражался с болезнью и строил свою башню, князь Ярослав
разрушал свою.
Внезапно потеряв нового правостремянного, он почему-то решил, что
стрела была направлена в его спину, счел это запоздалой местью новгородцев
и, засев в Торжке, закрыл проезд в земли Великого Новгорода всем хлебным
обозам. Голод, который уже ощущался в Новгороде, стал расти день ото дня.
Ели собак и кошек, мышей и крыс, палых лошадей, сосновую кору, еловую
заболонь, мох, лишайники, сено. Трупы валялись по улицам, детей с великой
благодарностью отдавали всякому, кто хотел их взять, небо каждую ночь
полыхало заревом очередного пожара. Дважды новгородцы отправляли послов к
Ярославу, умоляя его сменить гнев на милость, и оба раза князь вместо
ответа бросал послов в темницу.
И тут с юга в Новгород прибыл князь Мстислав с хлебными обозами.
Раздал хлеб, а через три дня собрал вече и сразу же обратился к горожанам
с весьма воинственной речью:
- Оставим ли послов своих, братьев своих в заключении и постыдной
неволе? Да воскреснет величие Господина Великого Новгорода, ибо там
Новгород, где Святая София! Рать наша малочисленна и подточена голодом, но