"Алексей Варламов. Александр Грин " - читать интересную книгу автора

неприличные выражения.
Позднее Грин несколько иронически написал о том, что ему просто не
везло, его шалости не выходили за пределы обычных детских проказ, но он
всегда становился козлом отпущения: "Если за уроком я пускал бумажную
галку - то или учитель замечал мой посыл, или тот ученик, возле которого
упала сия галка, встав, услужливо докладывал: "Франц Германович, Гриневский
бросается галками!" ...Если я бежал, например, по коридору, то обязательно
натыкался или на директора, или на классного наставника: опять кара.
Если я играл во время урока в перышки (увлекательная игра, род
карамбольного бильярда!), мой партнер отделывался пустяком, а меня как
неисправимого рецидивиста оставляли без обеда".
Архив училища, впрочем, свидетельствует об ином. Школьные наставники
хорошо разбирались в детях. В конце года, когда педсовет подводил итоги, в
решении учителей было сказано, что в целом весь класс вел себя вполне
благопристойно и "те чисто детские привычки и поступки, кои учениками
принесены были с собой из семьи, не могли иметь в себе характера,
вызывающего на меры внушений и строгости".[16]
А далее в документах реального училища следовал замечательный пассаж,
прямо касающийся будущего писателяромантика: "Среди товарищей резко
выдавался только Гриневский, выходки которого были далеки от наивности и
простоты... Поступки Гриневского обращали на себя внимание даже училищного
начальства. Поведение Гриневского находим бы нужным аттестовать баллом
"3"".[17]
Тройка по поведению грозным сигналом прозвучала для родителей, которым
было прямо сказано, что "если они не обратят должного внимания на дурное
поведение своего сына и не примут со своей стороны мер для исправления его,
то он будет уволен из училища".[18]
Меры принимались - они-то и возмущали позднее Грина, заставляя его
писать о деспотизме и жестокости отца - но успеха не имели именно по
контрасту с тем, как воспитывали ребенка до школы.
"Я испытал горечь побоев, порки, стояния на коленях. Меня в минуты
раздражения за своевольство и неудачное учение звали "свинопасом",
"золоторотцем", прочили мне жизнь, полную пресмыкания у людей удачливых,
преуспевающих... Мать болела, отец сильно и часто пил, долги росли; все
вместе взятое создавало тяжелую и безобразную жизнь. Среди убогой
обстановки, без сколько-нибудь правильного руководства, я рос при жизни
матери; с ее смертью пошло еще хуже".
Через много лет, после того как Грин опубликовал "Автобиографическую
повесть", одна из его сестер вступилась за отца и обвинила писателя в
клевете: "Сколько я помню свою семью - не помню, чтобы рука отца поднялась
для битья кого-либо из нас, ни издевательства над нами, ни угроз выгнать из
дому, а тем более Александра, который был долгожданным сыном, любимцем и
первенцем... Жили по тогдашнему времени хорошо. Помню, квартира была всегда
из 4-х комнат... и отец не был алкоголиком, он был чудесной души человек, и
не правда, что он спился, и не правда, что умер в нищете, НЕ ПРАВДА!"[19]
"Все это неправда. Не знаю - зачем так понадобилось унизить отца?
Неужели думал, что это принесет отцу ореол мученичества, из которого он
вышел? Или это просто литературный оборот?"[20]
На самом деле, если внимательно и беспристрастно прочитать
"Автобиографическую повесть", за внешней раздражительностью