"Алексей Варламов. Александр Грин " - читать интересную книгу автора

Путь Грина лежал на юг, в Одессу, к морю. Он хотел стать моряком. Море
казалось ему альтернативой Вятке, убогой провинциальной жизни, скуке,
косности, собственной никчемности - море было выходом из "Моей жизни" в тот
мир, где все окружающие его "моряки и, в особенности, матросы в их странной,
волнующей отблесками неведомого, одежде, - были герои, гении, люди из
волшебного круга далеких морей...".
"Как наступили сумерки, я, надев свою широкополую шляпу, сошел со
знаменитой "Дюковской лестницы" в порт, в легкие сумерки, обвеянные ароматом
моря, угля и нефти. Я волновался и трепетал, словно шел признаваться в
любви, но все окружающее подавляло меня силой грандиозной живописной
законченности; в ней чувствовал я себя ненужным - чужим".
Вот беда - его нигде не хотели брать. Подросток Гриневский был
слабогруд, узок в плечах и сутул, плюс к этому страшно инфантилен, вспыльчив
и нетерпелив - букет, с которым трудно делать любую карьеру, в том числе и
морскую.
"Я рылся в материках, как в щепках, но даже простой угольный пароход
отвергал мои предложения, не говоря уже о гигантах Добровольного флота или
изящных великанах Русского общества... Иногда матросы осыпали меня
насмешками, и, должно быть, действительно казался я смешон с моей претензией
быть матросом корабля дальнего плавания, я, шестнадцатилетний, безусый,
тщедушный, узкоплечий отрок, в соломенной шляпе (она скоро потеряла для меня
иллюзию "мексиканской панамы"), ученической серой куртке, подпоясанный
ремнем с медной бляхой и в огромных охотничьих сапогах".
Деньги, которым он не знал счета и тратил на пустяки, стреляя в тире,
покупая апельсины и обедая в ресторане, быстро кончались, он продавал свои
вещи, голодал, болел и чувствовал себя мучительно одиноким, беззащитным,
гибнущим, ни одна его мечта не сбывалась, а голод был ужасен.
В автобиографическом рассказе "Случайный доход" Грин писал: "Наконец,
нервы мои не выдержали. Я остановил вечером жирного одесского туза,
переходившего рельсы как раз против знаменитой лестницы бульвара, и, указав
ему на приближающийся паровоз, предложил за вознаграждение в сто рублей
положить мизинец своей левой руки на рельсу, чтобы туз имел удовольствие
увидеть мои страдания. Почтенный коммерсант дико оглянулся кругом, вздрогнул
и побежал вверх по лестнице. Я никогда не думал, что толстяки могут так
резво нестись вверх".
В конце концов не осталось ничего другого, как обратиться за помощью к
знакомому отца, хотя поначалу хотел всего добиться сам. Что-то вроде
гончаровского Штольца: "Я приду к нему, когда у меня будет четырехэтажный
дом, а теперь обойдусь без него..."
Подобная коллизия встретится потом и в романе "Золотая цепь", герой
которого, шестнадцатилетний безродный юнга попадет в общество богатых и
могущественных людей и поведет себя независимо и гордо:
"Испанец молча вытащил из бумажника визитную карточку и протянул мне,
сказав:
- Через десять лет, а если я умру, мой сын - даст вам какой-нибудь
пароход.
Я взял карточку и, не посмотрев, сунул в карман. Я понимал, что это
шутка, игра, у меня явилось желание поддержать честь старого, доброго
кондотьера, каким я считал себя в тайниках души.
- Очень приятно, - заявил я, кланяясь с наивозможной грацией. - Я