"Алексей Варламов. Лох" - читать интересную книгу автора

увещеваниями, и целыми днями слонялся по дому или по улицам, не зная, как
справиться с душевной мукой. От милого балбеса и шалопая, каким был Санечка
год назад, не осталось и следа. Работать он никуда не устраивался, лечиться
не лечился, и Бог знает, что мог сотворить в таком состоянии и сколько оно
продлится. Видно, недаром так хотелось Анне Александровне родить девочку --
замышлявшийся как утешение в старости сын стал сущим наказанием для своих
домашних.
Больше всего это не устраивало старшего тезкинского брата Павла. Он был
человеком серьезным и грозил младшему самыми ужасными карами, которые только
придумало социалистическое государство для бездельников и отщепенцев.
-- Тоже мне нашелся! -- злился Павлик. -- Миллионы ребят служат -- и
ничего. А этот. гляди, цаца какая! Можно подумать, его туда первого взяли!
-- Оставь его в покое, -- слабо просила мать. . А Тезкин теперь точно
вспомнил и никак нс мог забыть ни высоких заборов, ни вышек, ни воя
сигнальной сирены, ни мерзлого до судорог металла, ни яростного лая собак,
ни утренних по часу продолжавшихся разводов на бетонном плацу в
сорокаградусные морозы. Все это слишком въелось и в душу его, и в плоть,
снова бил его озноб и не хотелось жить после того, что он там увидел.
Впечатления, некогда запавшие в него холодными кристалликами, теперь
оттаивали и превращались в грязь, бродили и лихорадили, будили среди ночи и
преследовали наяву. Он чувствовал, что за его вызволение из этого ада была
заплачена неимоверно высокая цена, на которую он бы никогда не согласился и
которой не стоил, но вернуть ничего было нельзя -- а только, как теперь
жить, он не знал. Вся его чудесная звездная философия, все оберегавшие
прежде мысли о тщетности и суете бытия рухнули под напором ожившей памяти.
Тезкинская душа замутилась и начала по-настоящему страдать. Он изводил себя
воспоминаниями, пробовал было пить, но подточенная гепатитом печень
отреагировала так, что даже традиционного российского утешения достичь
бедняге не удалось.
Наконец им и в самом деле заинтересовалась милиция, пригрозив привлечь
за тунеядство, если он никуда не устроится или не продолжит лечение. Но
угроза была напрасной -- отчасти, может быть, он и стремился к тому, чтобы
снова вернуться в мир, откуда его извлекли, пусть даже по другую сторону
ограды.
Иван Сергеевич и Анна Александровна горевали над судьбою заблудшего
сына, недоумевали, отчего только он получился таким беспутным и где они его
проглядели. Теперь они даже раскаивались, что когда-то воспрепятствовали его
женитьбе: может быть, хоть это как-то оберегло бы его от лиха, -- но что
было нынче говорить? Тезкин сидел на диване, как ца-ревна-несмеяна, и на
лице у него было красноречиво написано: что воля, что неволя... И стыдно
было людям в глаза глядеть, но еще больней было смотреть на него самого.
Конечно, можно было утешить себя тем, что двое других сыновей прочно
стоят на земле, работают в почтенных учреждениях и всеми уважаемы. Но не
Христос ли в своей притче привел в назидательный пример историю о девяноста
девяти послушных и одной заблудшей овце, и у неверующих его родителей, как у
добрых пастырей, болела за младшенького душа.
И однажды Анна Александровна, ни слова не говоря поседевшему от
переживаний супругу, снова, как много лет назад, отправилась в церковь и
поставила свечку, с вечной бабской жалобой обратившись к Богородице и прося
Ее заступиться и спасти сыночка, вернуть его разум и душу из помутнения и