"Алексей Варламов. Лох" - читать интересную книгу автора

"А москвич-то прав был, -- подумал сержант, глядя ей вслед, -- не надо
им было встречаться. Э, девки, девки, неужто и моя такая же?"

* ЧАСТЬ ВТОРАЯ *
1 Х Х Х .'
Месяц спустя Тезкина, уже не встававшего с койки и мысленно
примерявшегося к цинковому гробу, отправили в Москву и положили в госпиталь.
У него действительно оказались тяжело пораженными легкие, и одно время
положение его было серьезным, но энное количество лекарств, усиленное
питание и добрый уход сделали свое дело. Весной он стал мало-помалу оживать,
хотя врачи пообещали ему инвалидность йа всю жизнь.
Из госпиталя его выписали в апреле ровно год спустя после призыва,
признали негодным к дальнейшей службе, комиссовали и отправили долечиваться
в санаторий. Там он безропотно выполнял все предписанные процедуры, но
никому не рассказывал ни про метельную забайкальскую степь, ни про близость
ярких и крупных звезд -- все это словно стерлось из его памяти, а душа
погрузилась в оцепенение.
Однажды к нему приехал Голдовский, привез фруктов и несколько свежих
анекдотов, очень одобрительно отозвался о хорошеньких медсестрах в коротких
халатах и только в самом конце сообщил главную новость, немного опасаясь,
что она может травмировать друга.
-- Прав ты был, Сашка. Катерина-то, слышь, замуж вышла. Такие вот,
брат, дела.
Голдовский ждал вопросов или просто горьких слов, но Тезкин упорно
молчал, точно и Катерины никакой не помнил.
-- За какого-то адвоката или юриста, хрен его знает. В общем, похоже,
продалась наша козочка.
Перед ними сиял куполами Савва-Сторожевский монастырь, был чудный
весенний день, и Голдовскому странно было представить, что его товарищ был
еще совсем недавно на краю света, едва не угодив с этого края на тот. Он был
страшно рад, что Сашка вернулся, и подобно тому, как некогда утешал его
Тезкин в период приступа неразделенной любви к коварной Козетте, Лева стал
уговаривать друга не хандрить. Мол, все это, брат, ерунда, не на одной
Козетте свет клином сошелся, да и вообще, наверное, к лучшему, что все так
вышло.
-- Это просто на нас с тобой какое-то затмение, брат, нашло. Согласись,
что может быть путного в девке, которую мы сняли в кабаке?
-- Пошел вон, -- сказал вдруг Тезкин негромко.
-- Кто? -- опешил Лева. ХХ!-
-- Ты пошел вон. '
-- Ты чего, брат? -- пробормотал Лева, вставая. -- Ты соображаешь, что
говоришь?
-- Соображаю, -- ответил Тезкин злобно, и лицо его побелело. Голдовский
не на шутку перепугался.
-- Может, позвать кого надо?
-- Уходи же скорей! -- простонал больной, и Лева, пожимая плечами и
бормоча, что все они психи, ретировался, а Тезкин, оставшись один, зарыдал.
На следующий день он с жутким скандалом сбежал из санатория домой, и
остановить его никто не смог. В него точно бес вселился, он сделался
раздражительным, грубым, орал на всех, кто приставал к нему с расспросами и