"Альфред Элтон Ван Вогт. Гамбит невидимки" - читать интересную книгу автора

сильным, что его голос дрожал, когда он говорил.
- Мне было бы любопытно узнать, что это за теория.
- Ну, это нечто иное, как старый фактор...
Тут самолет с головокружительной быстротой свернул в сторону и вниз.
Толчок от этого поворота бросил Клера на одно из кресел. Летчик ухватился
за его плюшевую спинку с такой силой, что его мышцы чуть не лопнули.
Потом было отвратительное мгновение, когда не было слышно ничего,
кроме пронзительного воя - яростного гула двигателей, обычного при пике с
включенными моторами.
Стекло раскололось. Пули ударили в блестящее резное дерево и с визгом
скользнули по металлу. Где-то рядом пронзительно закричал в предсмертной
муке раненый. Клер с ужасом понял, что произошло, и громко выругался. Их
огромный транспортный самолет был от носа до хвоста прошит пулеметной
очередью.
Клер сумел втиснуть свое тело в относительно устойчивое и безопасное
кресло напротив Капплера - и увидел в иллюминаторе тонкие силуэты самолетов
со свастикой на крыльях - они были как черные карандаши на фоне светлеющего
неба.
Три из них пронеслись мимо, словно три сверкающих под луной черных
ангела, и исчезли из его поля зрения - зловещие и прекрасные видения.
Клер подумал, что сейчас ему надо пробраться в кабину и что, сидя
здесь, он губит себя - уничтожает свои прежние высокие воинские достижения
и посмертную славную память и позорит себя в глазах пассажиров.
Это его конец - полный конец!
Но это не имело значения для Клера. Такие мысли жили а его уме, но,
как огненные приведения из легенд, которые сами служили пищей для своего
пламени, они существовали в его сознании автономно и не имели никакой связи
с физическими действиями летчика. Движущая цель в его сознании была лишь
одна - неизменная и всепоглощающая.
Он наклонился через проход к ученому и, почти крича, спросил:
- Что такое эта теория времени?
Клер собирался с силами, готовясь к словесному взрыву, к фонтану
обжигающих мозг ругательств, к обвинению, что он, офицер, забыл свой долг,
которое будет до самого конца сидеть в его памяти, как заноза. Он очень
ярко представил себе, как только что заданный им вопрос выглядел бы перед
судом военного трибунала, и пришел в ужас.
Это не имело значения. Все несомненные истины, все побуждения,
которые до сих пор управляли его умом, теперь казались Клеру далекими и
призрачными. Оставалось одно:
- Профессор Капплер, что такое теория времени, о которой вы говорили?
- Молодой человек, вы поразили меня. Ваше мужество, ваше
спокойствие... Спасибо вам, сэр, за то, что вы даете так мало воли
воображению: ваш пример не позволил мне стать трусливым дураком. Но сейчас
я владею собой - и вы правы, почему бы нам не поговорить о науке или
лженауке.
Сначала Клер озадачено смотрел на ученого, ничего не понимая, потом
на мгновение почувствовал острое и мрачное изумление перед неожиданной
реакцией собеседника. Конечно, это одна из форм истерики. И ещё
самомнение - Каплер совершенно не сомневается, что командир корабля в
критический момент будет тратить свое время на разговор с пассажиром. Но...