"Карел Ванек. Приключения бравого солдата Швейка в русском плену." - читать интересную книгу автора

если бы я встретил сейчас Крамаржа, который говорит, что все славяне -
братья, я бы набил ему морду.
Спор о славянстве резюмировал Швейк, вытаскивая из пальца занозу.
- Может быть, мы славянами-то до сих пор и не были. Они нам туг этого
славянства всыплют по первое число.
Капитан Павел Афанасьевич Кукушкин, заведовавший хозяйственной частью
пленных в Киевской крепости, не был принципиальным врагом пленных, он
говаривал: "На то и война, чтоб люди страдали", - обысками, при которых
пленных обирали донага, он стремился напомнить им об этом неприятном
обстоятельстве.
Когда все эти "серо-голубые насекомые, приползшие обожрать Россию", как
называло пленных "Русское слово" (эту фразу Павел Афанасьевич приписал
себе, так как она была очень удачна и имела к нему непосредственное
касательство), были уже на дворе, а забранные у них вещи разбирали русские
солдаты, чтобы снова продать их потом пленным, он приказал открыть склад и
вынести мешок с сахаром; затем он распорядился, чтобы пленные проходили
мимо него гуськом; он сам следил, как каждому вкладывали в руку два куска
сахару, и каждому говорил по-товарищески:
- Вон там кипяток, иди за чаем, - и при этом он так дружески подстегивал
плетью по ногам, что пленный подпрыгивал.
Те, у кого не было ни котелка, ни кружек, печально посматривали на сахар и
на котел, из которого бил пар. Швейк же, запихивая себе сахар в рот,
сказал:
- Пускай попробуют теперь вынуть его у меня изо рта.
Капитан Кукушкин пришел на кухню убедиться, что обед действительно сварен,
и избил повара за то, что тот сказал: "Мясо на порции не резали потому,
что его было мало, и его решили совершенно разварить". Он наказал его не
за то, что он не исполнил приказания, а за тон, которым он сказал: "Мяса
мало". Добрый и честный Павел Афанасьевич действительно приказал выдать
только четверть того, что полагалось пленным и что он проставлял по своим
интендантским книгам.
Затем, снова подойдя к пленным, он вызвал австрийских офицеров и с помощью
переводчика-русина приказал им, чтобы они построили в ряд своих солдат и
скомандовали им строевую перегруппировку на месте.
Почти полчаса гремело на дворе крепости: "Доппель, райхен, рехтсум, райхен
фалл аб, линксфронт, рехтсфронт!"
Пленные топали, стоя на месте в болоте, как саламандры в луже, и капитан
Павел Афанасьевич, смотря на все это, пьянел от власти над этими людьми,
которые, если бы они были на фронте, задушили бы его, как лягушку (так он
себе это представлял), а теперь должны скакать перед ним, как обезьяны.
Он смотрел на них, с удовольствием поглаживая свой длинный ус, его душа
купалась в розовом масле, и, вспоминая, сколько через его руки прошло
таких людей и сколько их еще пройдет, он сосчитал, что у него останется в
кармане от этой истории, и благочестиво сказал:
- Слава Богу! После войны куплю себе на Кавказе именьице... или нет,
пожалуй, в Крыму, там будет лучше.
Солдаты выносили со складов хлеб, который они делили на равные части, а на
столах расставляли железные миски. Капитан через переводчика приказал,
чтобы все пленные разгруппировались по народностям, а именно: австрийцы
отдельно, чехи, немцы, сербы, поляки и итальянцы, русины, венгры - все