"Рауль Ванейгем. Трактат об умении жить для молодых поколений " - читать интересную книгу автора

только и делаем, что заключаем самих себя в странные скобки; подобно этим
пальцам (я пишу в данный момент на террасе кафе), этим пальцам, бросающим на
стол чаевые и пальцам официанта, подбирающим их, в то время как лица этих
двух людей, словно сговорившись изо всех сил прятать те позорные действия, в
которые они вовлечены, приобретают выражение равнодушия.
С точки зрения принуждения, повседневной жизнью правит экономическая
система, в которой производство и потребление оскорблений приходят к
равновесию. Старая мечта теоретиков свободного обмена достигает, таким
образом, своего совершенства во взглядах некой демократии, обновленной из-за
отсутствия воображения у левых. Разве не странной, на первый взгляд, кажется
ярость, с которой сторонники прогресса нападают на разрушенное здание
либерализма, как если бы капиталисты, его признанные разрушители, уже не
решили бы национализировать его и ввести планирование? На деле, она является
не такой уж странной, если учесть, что концентрация внимания на критике уже
подтвержденной фактами (поскольку уже общепризнанно, что капитализм медленно
самореализуется в форме плановой экономики примитивной формой которой
видимо, является советская модель) направлена на сокрытие того, что именно
экономическая модель, просроченная и списанная со счетов, является той
основой, на которой перестраиваются человеческие отношения. С каким
беспокойным упрямством "социалистические" страны упорствуют в организации
жизни по буржуазному образцу! Повсюду, это "вооруженное присутствие" в
семье, браке, жертвоприношении, труде, отсутствии подлинности, будучи
упрощенным и рационализированным гомеостатичным механизмом, сводит
человеческие отношения к "равному" обмену уважением и унижениями. И вскоре,
в идеальной демократии кибернетиков, все будут зарабатывать без каких-либо
явных усилий какую-то часть бесчестья, которую досуг позволит распределять в
соответствии с наилучшим регламентом справедливости; тогда справедливость
распределения достигнет своего апогея, счастливы те старики, что доживут до
этого дня!
Для меня - и, осмелюсь думать для некоторых других - в заболевании не
может быть равновесия. Планирование - это лишь антитеза свободного обмена.
Лишь обмен распланирован в нем, а с ним и взаимные жертвы, подразумеваемые
им. Однако, если сохранить смысл слова "новшество", оно должно
отождествляться с преодолением, а не с переодеванием. Для основания новой
реальности не может быть иного принципа, кроме принципа дара. Я вижу в
историческом опыте рабочих советов (1917, 1921, 1934, 1956 гг.), несмотря на
его ошибки и на его нищету, как в трогательном поиске дружбы и любви,
единственный вдохновляющий повод не отчаиваться в данной действительности.
Но характер подобных экспериментов тщательно скрывается всем и всеми; умело
поддерживается сомнение в их реальной значимости, даже в их существовании.
Почему-то, ни один историк не потрудился изучить, как жили люди в самые
экстремальные революционные моменты. Воля покончить со свободным обменом
человеческими отношениями спонтанно выказывается в окольных негативных
проявлениях. Когда установлена причина недомогания, удары более сильного и
интенсивного заболевания уничтожают его.
В негативном смысле, бомбы Равашоля или, ближе к нам, эпопея Каракемады
развеивают непонимание, царящее над глобальным отрицанием - явное более или
менее, но явное повсюду - отношений, основанных на обмене и компромиссах. Я
не сомневаюсь, испытав это много раз, что любой кто проведет хоть один час в
клетке ограничивающих отношений почувствует глубокую симпатию к