"Сергей Валяев. Тарантул" - читать интересную книгу автора

эту женщину, сидящую напротив меня; знаю её потому, что только благодаря
ей, сижу сейчас в этой кухне, шесть с половиной метров, на первом этаже.
Это случилось тогда, на море. Мы нашли скалу, нависшую над водой,
хороший трамплин для желающих сразу сломать шею и утопиться. Мы с Серовым
влезли на её дикую макушку. Волны кипели в камнях. Лилипуточка Антонио
загорала на полуденном тихом солнце. У горизонта скользили темные
парусинки.
- Нет, я ещё с ума совсем не сошел, - сказал Сашка и сел на гранитный
камень. - Жить хочется, родной.
Я швырнул булыжник; он прочертил биссектрису и без звука пропал в
водяном взрыве.
- Секунд та-а-ак ...мнадцать, - сказал мой друг. - Пусть кто-нибудь
сиганет, а я погляжу. На его труп.
Я испугался. Помню, как трухнул, помню ощущение страха, впервые
испытанное, ощущение потери. Тогда впервые почувствовал, что не смогу
совершить задуманного. Я хотел прыгнуть с этой скалы, поспорив со своим
другом, и вдруг физически ощутил невозможность поступка. Почему? Почему
такое бессилие перед обстоятельствами? Понимал, все это глупо и нелепо,
но...
Я прыгнул позже, ночью.
Самого полета не помнил, вероятно, чувство самосохранения включилось в
секунды падения; после - пронзительная боль в ногах, позвоночнике, голове,
затем мягкий и вязкий покой, глубинная радость от мысли, что оказался
сильнее нелепых условий.
Пришел в себя от тяжелого запаха прелых водорослей - это был запах
боли; впервые его узнал, когда упал с абрикосового дерева и разбил нос.
Меня оттащили, сопливого, орущего благим матом, в дом, где даже стены были
пропитаны этим запахом; там мне наложили повязку, и я от неё неожиданно
ощутил себя старше. Боль старит человека...
Я лежал на водорослях, меня шлепали по щекам. Я пытался проглотить
горькую слюну, её было много - я задыхался от нее. Наконец, перевалился на
живот, и меня стало рвать морской водой и остатками страха. Потом меня
долго мутило от йодистого запаха водорослей...
- Ну, слава Богу, ну, миленький, ну, хорошенький, - голос исчезал,
появлялся. - Ну, давай, родненький, живи же...
Я увидел небо, странное небо - без звезд. Нет, это было не небо - это
было лицо Тони, девочки, которую мы звали на свой беспечный лад - Антонио.
Она спасла меня.
Были танцы на большой открытой веранде, она была рядом, эта веранда,
рядом со скалой. И я ушел к морю - Антонио это заметила. И позже
догадалась, что собираюсь сделать. Танцевала, а после догадалась, почему
ушел в ночь один. Когда прибежала к скале, с ужасом увидела, как в морскую
бездну плюхается мешок с дерьмом, этот мешок с дерьмом плюхается и
исчезает, надолго, быть может, навсегда.
Антонио говорила, говорила, помню, а я лежал на водорослях,
счастливый, и смотрел на далекие разноцветные лампочки, они были развешены
на веранде; гирлянды этих лампочек качались на ветру, и вокруг них плавали
пыльные сгустки мошкары. Расстояние было огромным, в сотни миль, но тем не
менее я заметил, как у горячего стекла живет и роется мошкара.
- Алеша! - зовут меня. Иногда я забываю, какое у меня имя. Хорошо, что