"Сергей Валяев. Тарантул" - читать интересную книгу автора

и чистым, как флаги капитуляции.
Вирджиния подняла руку с полным бокалом, Верка подняла руку с ним, она
подняла руку, моя первая женщина, и проговорила:
- Смешно... Сухое белье, сухое вино.
Она держала прозрачный бокал перед собой; её незагоревшая
остроконечная грудь пружинила из моей рубашки. Она была белая, эта
рубашка... Не знаю, как насчет чистоты, но то, что она была белая, я
ручаюсь.
- Мой герой писанул! Мокрым не хочет, сухим хочет, - вернулась
Антонио. - Он у меня спокойный. Сама удивляюсь: в кого?.. Только глазки
зырк-зырк...
- Как ты на меня, - говорю я. - Ну, рассказывай.
Антонио страдальчески морщится, заливает кипяток в заварочный чайник и
молчит.
Быть может, и права? Неужели мне интересна чужая жизнь, спрашиваю
себя. Неужели меня интересует ещё чья-то жизнь помимо своей? У меня ноет
брюхо, мне неудобно сидеть на табурете, но почему же тогда вспоминаю чужую
жизнь?
Жила-была девочка. Счастливое детство. Белый передничек, отутюженный
воротничок, цветы любимой учительнице в первый день осени - девочка хорошо
знала code de la rout - "правила движения", точнее, её мама хорошо знала
правила поведения в обществе; потом девочка выросла и взбунтовалась - ушла
из дома к друзьям; ей было шестнадцать, этой девочке; чуть позже она
забеременела - рожать ей было нельзя, это было бы не соблюдением reqles du
jeu - "правил игры", которые она обговорила с родителями, потом неудачное
замужество за каким-то генералом, работа в школе, затем... Любили мы друг
друга? Не знаю, скорее всего это была попытка. Попытка любви, её мгновение.
Когда стоишь в холодном сумрачном подъезде и делаешь шаг из него в
жаркий день - этот скорый переход на солнечную сторону ослепляет...
Потом проходит минута, ты привыкаешь к свету и все видишь, все
понимаешь, но почему-то радости это не приносит.
Я пью чай с абрикосовым вареньем, прошлогодним, сладким, и слушаю:
- Я так толком и не поняла. Свадьба скромная, точно похороны. Господи,
прости, что я такое говорю?.. Грустно как-то. Хотя жених, конечно, ничего -
солидный такой, умный, лет ему сто, только разделить на два...
- ?!
- Ну пятьдесят пять.
- Да? - хекаю я. - У неё слабость к старичкам.
- Ну да. Представительный такой, улыбается, знаешь. Дипломаты, они
всегда улыбаются, как дурачки... Ну и она, Верка-то, улыбалась... А мне
бежать надо. Ванька совсем маленький, третий месяц... Я ей говорю, побегу,
она - провожу... Зашли в туалетную, как там, комнату, Там зеркала, во все
стены... Верка красивая, не то, что я, корова, опустилась... Поглядела она
на себя впритык так... проговорила по-французски или как там... И привет,
укатила в Австралию... Это там, где кенгуру, и утконосы, и эти ленивцы
симпатичные. Вниз головой висят всю дорогу, представляешь, головой - и
вниз. Я бы так не смогла.
- Антонио, - смеюсь я, но смех мой горок.
- Что, Лешенька?
Если бы я не знал Антонио... В том-то и дело, что знаю, хорошо знаю