"Сергей Валяев. Атомный П-Ц (литературный киносценарий) " - читать интересную книгу автора

Я понял, что есть проблемы, которые трудно решить сразу. Нужно успокоиться
и подумать о чем-то вечном. Например, почему люди не летают. А если
летают, то только самолетами Аэрофлота или другими авиакомпаниями? И пока
размышлял на эту актуальную, как оказалось после, тему, столичный академик
зашаркал в свой кабинет и вернулся оттуда другим человеком - другим по той
причине, что тиснул в ухо слуховой аппарат.
- Так вы о чем, молодой человек? Кстати, как вас зовут?
Я представился и повторил причину моих волнений.
- Нет проблем, Александр, - проговорил академик и передал мне листочек.
И я испытал буквально неземное счастье, когда увидел на листочке детский
старческий почерк: "Париж, рейс 1789, 08 час. 04 мин."
Смешно, однако академическая безупречная любовь к точным цифрам спасла
мир.
Когда я осмысливал каракули, раздался мелодичный бой курантов на Спасской
башне - 8.00.
- Старков, - сказал я по телефону, и говорил спокойно и внятно; когда
ситуация погранична я прекращаю сжигать себя и других. Я как бы наблюдаю
происходящее со стороны и в таких случаях, знаю, время останавливается. -
Старков, - и, назвав номер рейса, объясняю причину, по которой необходимо
задержать вылет французского борта. Мне пытаются возражать. Я повторяю,
что в самолете находится тот, кто нам крайне нужен. - Нестеровой Вадим
Германович, - называю фамилию имя и отчество. И смотрю на ручные часы: с
момента разговора прошла вечность в тридцать секунд, и понимаю, что
Старков, знающий меня и мой голос в час Ч., сделает все, чтобы турбины
лайнера были выключены, и уже потом после получасовой заминки гальские
стюарды откроют люк в дюралюминиевый салон...
- Исаак Изральевич, - спросил я, когда мне сообщили, что гражданин
Нестеровой Вадим Германович, выбывающий за рубеж по паспорту Фридмана Льва
Исааковича, возвращен на территорию России, - у вас есть сын? Лет так
сорока?
- Конечно, Лева. А что натворил, стервец таки такой?
- Ничего, - потянулся от удовольствия. - А не угостите ли, Исаак
Изральевич, коньячком. По пять капель, чтобы дух перевести.
- А что случилось таки с Левой? - не унимался беспокойный отец. - Я ему
голову поменяю, это я вам говорю. А коньячку можно, Александр.
- С Левой все хорошо, - отвечал я. - А вот с вашей супругой?
- Ась? - и поправил слуховой аппарат. - Хотите на кухню, Александр?
Милый такой старичок, академик, дважды Герой социалистического труда, отец
своего беспечного сына и хороший муж.
Хороший, потому что искренне обрадовался, когда я сказал, что жена Ирина
Горациевна возвращается, так и не долетев до мечты многих наших
соотечественников.
- Париж! Париж! - горячился старенький ученый, принявший на грудь грамм
пятьдесят. - Поглядите, Александр, какая у нас красота-таки! - И от
патриотического усердия рванул дверь, ведущую на балкон. - Не-не, выйдем!
У меня тут наблюдательный пост, вот.
- Исаак Изральевич, больше не наливаю, - предупредил, следуя за ним.
На балконе стоял шезлонг и подзорная труба на треноге. Старик объяснил,
что в свободную минутку любит поглазеть на мир через оптику, особенно
летом, признался.