"Анхела Валвей. Охота на последнего дикого мужчину " - читать интересную книгу автора

мне так уж хочется работать, просто так я бы хоть из дома выходила... Но мы
живем во времена безработицы... Вот такие дела.
- Это правда... Да.
- Помнишь, как было в школе? Когда меня спросили, какая профессия у
папы, я написала "рабочий". Тогда это казалось чем-то значительным. А
теперь... Я... я... - Она снова начинает рыдать как ребенок. - Я бы тоже
работала на фабрике, если бы взяли. Я просто хотела, чтобы ты знала.
Это можно перефразировать так "Боже, я был бы хорошим вассалом, если бы
у меня был добрый господин".
Я внимательно ее разглядываю, и мне кажется невероятным, что эта
грудастая гора в старом голубом шерстяном свитере с множеством затяжек - моя
старшая сестра.
Время летит просто неприлично быстро, особенно когда его так много
потрачено впустую. Большинство из нас подобно часам: только прокручивает
время. Гадор в этом особенно преуспела. Она была чудной девушкой, с упругими
бедрами и безупречной, тонкой кожей; а теперь я даже не могу вспомнить,
какие у нее волосы. Она так часто меняет их цвет, что иногда ее не враз
узнаешь, когда увидишь со спины на улице.
Но как бы ни выглядела Гадор, я чувствую, что люблю ее всем сердцем. С
точки зрения любой свиньи свинья красива. Я люблю ее поросячье лицо и ее
запах, отчаяние и морщины, которые уже взяли в осаду ее глаза. Кроме того,
сейчас Гадор угощает меня превосходным вином. Правда, я сомневаюсь, что она
сама его купила. В такие мгновения мне действительно кажется, что мы с
сестренкой образуем единую частицу огромной вселенной.
А если разобрать эту треклятую вселенную на части, от нее ничего не
останется.
Я стараюсь придать себе некоторую элегантность, сидя на порванном
диване в гостиной се-мьи-рабочих-желающих-пробиться-в-средний-класс-хотя-их-
тянет-вниз-но-не-слишком-низко.
- Демокрит не советовал заводить детей. - Я делаю глоток вина, и оно
наполняет мой желудок приятным теплом.
Гадор согласно кивает, продолжая говорить жалобным тоном, хотя я
подозреваю, что она не знает, что за типа я только что упомянула.
Она говорит устало, словно размышляя над чем-то; она наверняка считает,
что речь идет о каком-то враче, который выступает по телевидению, и ей
неприятно, что она никак не может вспомнить, в какой программе.
- В любом случае, у тебя уже есть дочь. Не нужно было больше... - Она
снова всхлипывает, а я начинаю нервничать; то есть я начинаю нервничать еще
больше. - Знаешь, я тебя люблю, Гадор. Может, хоть это тебя немного утешит.
- Да, конечно... Я это знаю, спасибо. Я тебя тоже люблю.
Все же хорошо, что у женщин есть целая палитра возможностей выразить
свои чувства. Мы часто бываем совершенно не способны верно оценить свои
успехи в сфере материальной, но по крайней мере можем позволить себе роскошь
дать полную волю эмоциям и выплеснуть их наружу, демонстрируя свою удачу или
несчастье, и не важно, припасен ли план отступления. Порой этот выброс
выглядит нелепым, но так жизнь кажется хотя бы не столь невыносимой.
Я обнимаю Гадор, она прижимается к моей груди. Я чувствую, что она
холодная и странно мягкая, и в первый момент даже испытываю некое
отторжение, однако потом, вдыхая знакомый запах и ощущая ее слабость, баюкаю
ее в объятиях, болтаю всякую всячину, которая, конечно же, полная ерунда и