"Мика Валтари. Турмс бессмертный " - читать интересную книгу автора

из Фокеи стал властелином всех морей!
Корабельного бога он не тронул; наоборот, принеся ему жертву, Дионисий
взмолился:
- Помоги мне, бог финикийцев! Кто бы ты ни был - защити нас!
На судне он оставил все как было, а финикийские щиты распределил между
пятидесятивесельными судами. На носу корабля он приказал нарисовать два
больших глаза, чтобы ненароком не сбиться с пути в незнакомых водах.
Вечером море вокруг нас опустело, но Дионисий по-прежнему опасался
подходить к берегу и велел своим судам держаться ближе друг к другу - так,
чтобы слышать удары весел. Гребцов он менял очень часто.
Со всех сторон раздавались жалобы и стоны раненых. Никаких целебных
снадобий у нас не было, так что лечение во всех случаях оказывалось
незатейливым: примочки из морской воды и размягченная смола на раны. Сам
Дионисий получил множество ушибов, а Дориэй - страшный удар веслом по
голове; шлем в этом месте расплющился, и Дориэй, снимая его, охал от боли,
потому что к металлу прилип кусочек его кожи с волосами. Но затем он
мужественно смеялся и говорил, что нуждается в помощи не лекаря, а кузнеца.
Той печальной ночью, видя вокруг себя столько страданий, я стыдился
того, что остался цел, и слезы катились из моих глаз. Я плакал впервые с
тех пор, как Гераклит* [Гераклит из Эфеса (ок. 554-483 гг. до н. э.) -
греческий философ, первооснову мира видел в постоянном движении и
изменениях; был противником демократов, поддерживавших антиперсидское
ионийское восстание.] выгнал меня из дома, назвав неблагодарным. Гераклит
не мог смириться с тем, что я вместе со всеми исполнял танец свободы и
помогал жителям Эфеса в выдворении Гермадора.
Вдруг, откуда ни возьмись, передо мной вырос Дионисий. Проведя рукой
по моим щекам, он удивленно спросил:
- Почему ты плачешь, Турмс, - человек, который смеялся во время боя,
когда смерть косила вокруг людей?
- Прости мне мои слезы, - ответил я Дионисию. - Я и сам не знаю,
отчего они льются. Наверное, не оттого, что ионийцы проиграли сражение. И
себя мне не жаль. Но как мне не плакать, вспоминая о пропитанном
благовониями воздухе, о восковой табличке с палочкой для письма и о
насмешливой мудрости, которая царила в доме моего учителя! Это он открыл
мне, что самый долгий путь человек совершает в себе самом и никому не дано
узнать свой предел. Вот почему я плачу.
Я прижал его большую ладонь к своей щеке и продолжал навзрыд:
- Однажды Диана кинула мне яблоко, на котором было вырезано ее имя. И
это яблоко было для меня дороже всей мудрости моего учителя. Из-за него
кружился я в танце свободы. Из-за него подбросил горящий факел в храм
Кибелы в Сардах. А теперь я проливаю слезы, не в силах вспомнить лицо
Дианы. Поистине нет ничего постоянного, каждое мгновение все изменяется.
Меняюсь и я. Все - даже земля и вода - возникло из пламени и в пламя же
возвратится. Сам бог - это ночь и день, зима и лето, голод и сытость...
Поэтому и он изменчив, как тлеющие благовония. С каждым новым запахом он
обретает новое имя.
Коснувшись моего лба, Дионисий озабоченно спросил:
- Тебя случайно не ранили в голову?
Встав лицом к ветру, он смочил слюной указательный палец и подержал
его в воздухе, затем прислушался к журчанию воды за кормой, всмотрелся в