"Мика Валтари. Черный ангел " - читать интересную книгу автора

пролегшей между старыми и молодыми после смерти султана Мурада, пропасти,
которую Мехмед сознательно расширяет и углубляет, чтобы подорвать позиции
Халиля и лишить его звания великого визиря.
Мехмед не может забыть, как еще мальчиком в возрасте двенадцати и
четырнадцати лет, два раза вынужден был уйти с трона, на котором не имел
сил удержаться, хотя отец добровольно передал сыну власть, - рассказывал
я. - Это объясняет горячность Мехмеда, его фанатизм и непомерное тщеславие.
Первый раз, когда рать крестоносцев-христиан неожиданно подошла к Варне, он
в Адрианополе не выдержал: плакал, кричал, бился от страха в конвульсиях и,
наконец, спрятался в гареме. Так говорят. И если бы старый султан Мурад не
вернулся из Магнезии и не раздобыл буквально из-под земли нового войска,
турецкое государство было бы уничтожено.
Во второй раз, - продолжал я, - взбунтовались его собственные люди,
закаленные в боях ветераны. Янычары отказались повиноваться худенькому
нервному мальчику, который явно не годился на то, чтобы вести их на войну.
Они разграбили и сожгли базар в Адрианополе. Мехмеду снова пришлось бы
искать спасения в неприкосновенном гареме. Халиль по собственной воле
послал за Мурадом. Этого Мехмед никогда не смог простить великому визирю.
Ты не знаешь Мехмеда, - проговорил я, повторяя то, что уже столько раз
напрасно твердил другим. - Из уязвленного мальчишеского самолюбия может
вырасти сила, которая сокрушит королевства. Помни, что случилось с ним два
раза. С тех пор Мехмед многому научился. Его тщеславие не имеет границ.
Чтобы забыть тот позор, который он пережил, Мехмед должен теперь затмить
своих предков. И одна из ступеней к славе - взятие Константинополя. Мехмед
начал готовиться к завоеванию этого города уже много лет назад, не давая
покоя своему телу и отдыха - глазам. Еще при жизни своего отца он уже знал
по картам каждый выступ на наших стенах и мог по памяти нарисовать любую
башню. Он сумеет двигаться по улицам Константинополя с завязанными глазами.
Я слышал, что он был тут когда-то еще подростком и, переодетый, бродил по
городу. Он ведь говорит по-гречески, и ему известны обычаи и молитвы
христиан.
Нет, ты не знаешь Мехмеда, - повторил я в который уже раз. - Ему
только двадцать два года, но уже в день смерти своего отца он не был
наивным юнцом. Эмир Карамании, конечно, тут же поднял мятеж, как водится в
таких случаях, и рискнул захватить парочку турецких провинций в Азии. Он же
был родственником Мехмеда. Тот собрал войско и через две недели подошел со
своими янычарами к границам Карамании. Эмир счел за лучшее сдаться, выехал
с большой свитой навстречу Мехмеду и, смеясь, сообщил, что только пошутил,
чтобы испытать молодого султана. А Мехмед уже прекрасно умел скрывать свои
чувства. Этим искусством он овладел блестяще! И теперь уже не совершает
опрометчивых поступков. Он способен бесноваться от ярости. Но делает это
продуманно, сознательно - и таким образом, чтобы его гнев произвел на
противника как можно более сильное впечатление. Мехмед - лицедей, равного
которому я еще не видел.
Мои слова явно заставили Джустиниани задуматься. Он наверняка уже
раньше знал большую часть того, что я ему рассказал, но никогда не слышал
этого от очевидца.
- А янычары? - спросил генуэзец после небольшой паузы. - Меня
интересуют не простые солдаты, а военачальники.
- Янычары, конечно, жаждут войны, - объяснил я. - Ведь это же