"Аркадий Вайнер, Георгий Вайнер. Евангелие палача" - читать интересную книгу автора

голову. Собственно, из-за этого я и терпел два часа весь кошмар. Я хотел
заглянуть ему в голову. Не знаю, что ожидал я там увидеть. Электронную
машину? Выпорхнувшую черным дымом нечистую силу? Махоньких, меньше
лилипутов, человечков - марксика, гитлерка, лениночка, - по очереди
нашептывавших ему всегда безошибочные решения? Не таю. Не знаю. Но ведь в
этой круглой костяной коробке спрятан удивительный секрет. Как он все это
сумел? Я хочу понять. Потрошитель-прозектор полоснул ножом ржаво-серую
шевелюру от уха до уха, и сдвинувшаяся на лбу мертвеца кожа исказила это
прищуренное горбоносое лицо гримасой ужасного гнева. Все отшатнулись. Я
закрыл глаза. Еле слышный треск кожи. Стук металла по камню. Тишина. И
пронзительно-едкое подвизгивание пилы. Когда я посмотрел снова, то скальп
уже был снят поперек головы, а прозектор пилил крышку черепа ослепительно
бликующей никелированной ножовкой. Пахану навернули на лицо собственную
прическу. - Готово! - сказал прозектор и ловко сковырнул с черепа верхнюю
костяную пиалу. Он держал ее на вытянутых пальцах, будто сбирался из нее чай
пить. Мозг. Желтовато-серые в коричнево-красных пятнах извивистые бугры.
Здоровенный орех. Орех. Конечно, орех. Большущий усохший грецкий орех. Орех.
Как хорошо я помню крупный звонкий орех на черенке с двумя разлапистыми
бархатно-зелеными листьями, что валялся утром на ровно посыпанной желтым
песком дорожке сада пицундской дачи Великого Пахана. Я охранял покой в саду
под его окнами. И еле слышный треск привлек мое внимание - сентябрьский
орех сам упал с дерева, еще трепетали его толстые листья. Поднял орех,
кожура его уже сшелушилась, он был ядреный и чуть холодновато-влажный от
росы, он занимал всю пригоршню. Кончик финки я засунул в узкую черную
дырочку его лона, похожую на таинственную щель женского вместилища, нажал
чуть-чуть на нож, и створки со слабым хрустом разошлись. Где-то там, внутри
еще не распавшихся скорлупок, было ядро - бугорчатый желтоватый мозг ореха.
Но рассмотреть его я не смог. Мириады крошечных рыжих муравьев, словно
ждавших от меня свободы, рванулись брызгами из ореха. Я не сообразил его
бросить, и в следующий миг они ползли по моим рукам, десятками падали на
костюм, они уже пробрались ко мне под рубаху. Они ползли по лезвию ножа. Я
стряхивал их с рук, хлопал по брюкам, давил их на шее, на лице, они уже
кусались и щекотали меня под мышками и в паху. Душил их, растирал в грязные
липкие пятнышки, они источали пронзительный кислый запах. Особенно те, что
уже попали в рот. Рыжие маленькие мурашки. Я разделся догола и нырнул в
декоративный прудик. Муравьи всплывали с меня, как матросы с утонувшего
парохода. Грязно-рыжими разводами шевелились они на стоялом стекле утренней
воды. У бортика валялся орех - в одной половинке костяного панциря. Внутри
было желто-серое, бугристое, извивистое, усохшее ядро. Выползали последние
рыжие твари. Старый мозг. Изъеденный орех. Ядро злоумия.... Я проснулся
через двадцать пять лет. В какой-то темной маленькой комнате со спертым
воздухом. Рядом лежала голая баба. На никелированной кровати с дутыми шарами
на спинках. Я толкнул подругу в бок и, когда она подняла свою толстую
заспанную мордочку с подушки, спросил: - Ты кто? - Я?.. Я штукатур, -
уронила голову и крепко, пьяно заснула. Через двадцать пять лет. После
успения Великого Пахана.



ГЛАВА 2. СКАНДАЛ