"Аркадий Вайнер, Георгий Вайнер. Евангелие палача" - читать интересную книгу автора

понравилась. Особенно веселился Цезарь Соленый, сын пролетарского поэта
Макса Соленого. которому, судя по псевдониму, не давали покоя лавры
Горького. Но имя, какое отмусолил этот еврей своему сыночку, говорило о том,
что имперской идеи он тоже не чурался. Цезарь, веселый бабоукладчик,
микроскопический писатель. добродушный стукачек-любитель, был моим старым
другом и помощником. Мы с ним - особое творческое содружество.
Рак-отшельник и актиния. Я не отшельник. Я рак-общественник. А Цезарь -
актиния. Хохочущая крючконосая Актиния кричала через стол его преподобию
архимандриту отцу Александру: - Ты слышишь, отец святой, ничего сказано:
"Постав на мэсто! "? А знаешь, как Сталин пришел в Малый театр после
пятилетнего ремонта? Нет? Ну, значит, провожает его на цырлах в
императорскую ложу директор театра Шаповалов - редкий прохвост, половину
стройматериалов к себе на дачу свез. Да-а. Сталин берется за ручку ложи и...
О ужас! Ручка отрывается и остается в руке вождя! У всех паралич мгновенный.
Сталин протягивает ручку двери Шаповалову и, не говоря ни слова,
поворачивается и уходит. В ту же ночь Шаповалову - палкой по жопе! Большой
привет... Ха-ха-ха. Хо-хо-хо. Хи-хи-хи. Вранье. Сталин никогда не открывал
двери сам. У него была мания, что в двери может быть запрятан самострел.
Истопник змеился, вился за концом стола, его белесая головка сального угря
гнула, беспорядочно перевешивала вялый росток кадыкастой шеи. Разговоры о
Пахане будто давали ему жизнь, питали его незримой злой энергией. Отец
Александр, похожий на румяную бородатую корову, лучился складочками своего
якобы простодушного лица. Бесхитростный доверчиво-задумчиный лик
профессионала-фармазонщика. Поглаживая белой ладошкой бороду, сказал
поэтессе Лиде Розановой, нашей литературной командирше, лауреатке и
одновременно страшной "левачке": - Помнится мне, была такая смешная
история: Сталин узнал, что в Москве находится грузинский епископ
преосвященный Ираклий, с которым они вместе учились в семинарии. За
епископом послали, и отец Ираклий, опасаясь рассердить вождя, поехал в гости
не в епископском облачении, а в партикулярном костюме... - Вот как вы
сейчас! - радостно возник пронзительным голосом Истопник, тыча мосластой
тощей рукой в элегантную финскую тройку попа. Я радостно захохотал, и все
покатились. Поп Александр, решив поучаствовать в светской беседе, нарушил
закон своего воздержания - обязательного условия трудной жизни лжеца и
мистификатора, который всегда должен помнить все версии и ипостаси своей
многоликой жизни. Только любимка Цезаря - голубоглазая бессмысленная
блядушечка - ничего не поняла и беспокойно крутила во все стороны своим
легким пластмассовым шариком для пинг-понга. Я опасался, что шарик может
сорваться у нее с плеч и закатиться под чужой стол. Иди сыщи его здесь в
этом как бы интимном полумраке! А она, бедняжка, беспокоилась. Нутром
маленького корыстного животного чувствовала, что мимо ее нейлоновых губок
пронесли кусок удовольствия. Отсмеялся свое, вынужденное, отец Александр над
собой вроде подтрунил, помотал своей расчесанной надушенной волосней и
закончил историю: - ... встретил Сталин отца Ираклия душевно, вспоминали
прошлое, пили грузинское вино, пели песни свои, а уж когда расставались,
Сталин подергал епископа за лацкан серого пиджачка и сказал: "Мэня
боишься... А Его нэ боишься? " - и показал рукой на небеса... Ха-ха-ха.
Взвился Истопник, уже изготовился, что-то он хотел сказать или выкрикнуть, и
сидел он уже не в конце стола, а где-то от меня неподалеку, но Цезарева
любимка с безупречной быстротой идиоток сказала отцу Александру: - Говорят,