"Братья Вайнеры. Завещание Колумба" - читать интересную книгу автора

стоило мне смежить веки, как я видел косые столбы света между стропилами
чердака, мелькающую в них фигуру Саидова, размытую синими тенями, и силуэт
его каждые несколько секунд вспухал багровым просверком выстрела, и когда
пуля попадала в кирпичи, раздавался визгливый скрежещущий треск, и на лицо
сыпалась мелкая красная пыль, а жестяная кровля бухала покорно и утробно,
как пустое корыто. У меня оставалось всего два патрона, потому, что
остальные я глупо потратил на предупредительные выстрелы вверх, хотя было
ясно, что бандит и насильник Саидов, силач и каратист, не бросит пистолет и
не поднимет покорно руки. И в это время пришло какое-то странное
спокойствие, похожее на оцепенение, - я очень отчетливо, как будто вне
своего сознания, вдруг понял, что, если я промахнусь, Саидов обязательно
убьет меня и снова уйдет - возможно, на годы. В последний раз, когда его
этапировали в наручниках из Ростова, Саидов на вокзале, дождавшись
проходящего товарняка, вдруг, а невероятном прыжке сбил ногами конвоиров и
со скованными руками прыгнул на площадку несущегося мимо пульмана - и ушел.
Огромная жажда жизни гигантской злой крысы.
Затаился я за дымоходом, опер кисть правой руки с пистолетом на сгиб
левой и замер, дожидаясь следующей перебежки Саидова. потому, что знал: он
побежит первым, у него нет времени ждать, пока ко мне подойдут на подмогу. И
путь у него был только один - к слуховому окну, последнему у глухой стены
брандмауэра.
И, прислушиваясь к стесненному дыханию Саидова, притаившегося от меня в
пяти метрах, я с режущей остротой понял, что такое уже было в моей жизни,
что происходящее сейчас на пятом этаже окраинного старого дома уже случилось
со мной когда-то, что происходит ужасная реконструкция бушевавших в детстве
игр, где мы носились по чердакам с деревянными автоматами и убивали друг
друга пронзительными криками "пах-пах", "та- тат-та", а сейчас жизнь и моя
служба, мой долг и ответственность перед людьми, ничего не ведающими об
этом, вдруг вернули меня в детское воспоминание, но впереди за каменным
простенком не мой сосед, мальчишка - одноклассник, а убийца, зверь,
истязатель, и он не станет мне кричать "тах-тах", и я навсегда убежал из
прошлого, и не человек я сейчас, а только приклад к своему черному тяжелому
пистолету системы "Макаров".
И все, вложенное в меня долгими годами Кольянычем, все наши
нескончаемые беседы бесследно истаяли - я забыл вс╦, и, кроме страстного
стремления попасть в зверюгу в момент его броска, я ничего больше не
чувствовал. Откуда-то с закраин памяти пришло жуткое воспоминание - грязная
маленькая комнатушка, забрызганная почти до потолка кровью, съежившийся
маленький труп в углу, отпечатки ладоней Саидова на стене - черно- красные
жирные кляксы на блеклой клеевой покраске Фотоснимки сброшенной с поезда
женщины. Трясущиеся, словно контуженные недавним страхом свидетели нападения
на сберкассу в Дегунине.
Саидов зашевелился, зашебуршал в своем укрытии, и я понял, что йогская
способность останавливать дыхание - это не выдумка. Я не дышал, я ждал,
потому, что сообразил: он подманивает меня, не станет он шуметь перед
броском, но в косом луче солнечного света, пронизанном дымящейся пылью,
мелькнула тень, быстро удаляющаяся в сторону окна. Слишком быстро.
Я чуть подался вперед, но вовремя остановился - тень с хрустом рухнула
на шлак. В полумраке я успел разглядеть, что это большая бельевая корзина,
которую кинул перед собой Саидов в расчете на мой немедленный рывок, и тогда