"Николай Вагнер. Ночные смены (Роман) " - читать интересную книгу автора

учете. Алексею было хорошо известно о перебоях в снабжении штамповкой, когда
сутками простаивали станки. Правда, может быть, теперь будет легче. Слитки
начали поступать со своего, уральского завода. Вот они, слитки, ничем не
отличимые с виду от тех, что присылали союзники и которые тоже разгружали
когда-то здесь, на площадке, только эти чуть крупнее да буквы вылиты родные,
русские.
- Перекур! - крикнул Чердынцев, и ребята собрались вокруг него,
вытаскивали свои кисеты и портсигары, а Алексей все вытягивал выскользавшие
из онемевших рук слитки, таскал их из вагона. Чем больше он унесет слитков,
тем быстрее попадут они в литейно-штамповочный цех и тем быстрее поступят
заготовки в их механический. Уж тогда-то он, Алексей, поработает, если
допустят к станку; домой не уйдет, сверх плана, сверх двенадцатичасовой
нормы сделает эти тридцать деталей! А пока надо таскать, таскать чушки!
Он пошатывается на подгибающихся ногах, хватает открытым ртом ледяной
воздух, не слыша гогота ребят, их лихого присвиста.
- Эй, Леха! Тебе говорят - перекур! С ног валишься, а все мало. Вторую
баланду заработать хочешь аль осьмушку табака? Так хрен получишь: не на
прямом производстве выкладываешься.
Алексей выпрямился, держа на согнутых руках слиток, словно большемерное
полено. И вдруг бросил его. Слиток звякнул. Только сейчас он почувствовал,
как кровь громкими толчками бьет в виски и дрожат руки. Он подошел к
ребятам, сыпнул махорки на обрывок газеты, а завернуть не смог.
- Давай сюда, ученичок-табакур! - сказал Чердынцев и ловко свернул
"козью ножку". - Лизни. Вот так! И нече убиваться из-за своего брака.
- Я и не убиваюсь.
- А зря, - пробасил Петр Гоголев. - Сколько ты там запорол? Двадцать?..
- Тридцать две, - ответил Алексей.
Петр присвистнул:
- Мать честна, курица лесна! Да за это и припаять могут...
- Не болтай! - обрезал Чердынцев. - Он что, нарочно? Диверсант, что
ли?..
- Диверсант не диверсант, - стоял на своем Петр, - а не забывай -
последние заготовки угробил. Да, Алексей, тебе не позавидуешь.
- Хватит! - Чердынцев хлопнул Алексея по плечу. - Не унывай, паря!
Давай-ка лучше жиманем все дружно, очистим вагон да за другой возьмемся. Из
этого составчика небось столько заготовок наштампуют, что делать нам их не
переделать!
Луна поднялась и освещала теперь весь вагон. Тесно наваленные слитки
поблескивали, причудливо громоздясь у стен, а мороз, казалось, стал еще
более лютым. Колкий ветер свистел над головой, швырял время от времени
мелкую снежную пыль, пронизывал одежонку.
- Эх, раз! - визгливо крикнул Чердынцев.
- Эх, два, - поддержал басом Гоголев. - Не задерживай, братва! Эх, раз,
еще раз, еще много, много раз!..
Дальше работали молча, как автоматы, поворачиваясь влево и вправо,
принимая и передавая соседу слиток за слитком. И Алексею стало чудиться, что
серебристый металл сам движется из вагона. Только слышно временами глухое
позвякивание, только крякнет кто-либо не от натуги, а так, непроизвольно,
потому что усталость словно отлетела прочь и двигались люди механически.
Ничего не хотелось, ни о чем не думалось. Лишь потом, спустя два или три