"Николай Вагнер. Ночные смены (Роман) " - читать интересную книгу автора

часа, стало все мучительней пробиваться чувство голода. Наконец оно
сделалось невыносимым. Алексей только и думал о том, чтобы скорее кончить
работу и вернуться в цех, где лежит в углу тумбочки завернутый в газету
кусок хлеба. Еще недавно он твердо знал, что холод страшнее голода, но
теперь стало очевидным: голод - сильнее! Когда они вернутся в цех, столовая
будет закрыта. Эх, если бы сейчас дали в руки эту железную миску с горячей,
дымящейся баландой! И всего-то в ней один черпак кипятку да несколько
листиков капусты, да кружочек постного масла величиной с гривенник, а ведь
объедение! Ни на что бы не променял. Да и разве было на что?.. Можно,
конечно, после смены пойти к Насте. У нее снова приготовлен обед, специально
ради него, как сказала она. Правда, самой Насти дома не будет, но она
опустила в карман его телогрейки ключ и сказала, чтобы приходил, когда
сможет. Алексей и ответить не успел, так быстро исчезла Настя. А ведь теперь
он был готов к разговору с ней. Теперь он твердо знал, что не любит Настю и
никогда не любил. Они должны остаться добрыми товарищами и не таить обиды
друг на друга. И при чем в этом случае обед, который она приготовила, каким
бы вкусным он ни был?
- Сейчас бы поросеночка жареного! - неожиданно заговорил Чердынцев,
распрямляясь, как радикулитный старец, и утирая пот со лба. - Да с хренком,
да с картошечкой румяненькой...
- Считай, что хренок ты уже съел! - тоже останавливаясь, сказал
Гоголев. - Давайте пошабашим лучше. - Гоголев развернул свои могучие плечи,
развел в стороны руки, ухнул и полез в карман за табаком.
В разных местах опустевшего вагона обозначились красные точки
самокруток, а откуда-то даже потянуло фабричным табачком. Чердынцев
моментально унюхал этот дразнящий аромат.
- Не иначе Зубов легким балуется? Нет чтобы предложить
корешам-работягам.
- Охота - закуривай, - отозвался Зубов. И в его руках блеснул
портсигар.
- И закурю. Уважу, - с усмешечкой, растягивая слова, отозвался
Чердынцев. - Небось на черном рынке набарыжил, так это, считай, табачок
даровой. - И Чердынцев, не церемонясь, загреб из зубовского портсигара
табак. - Благодарю, - сказал он вальяжно и начал вертеть непомерно большую
самокрутку, которой хватило бы, наверное, на всех.
- Благодари, кощей, да в следующий раз свой имей.
Тут и услышали все ставший вдруг хриплым голос мастера Круглова:
- Разговорчики! Опять лясы точите? - спросил он зло, уже забравшись в
вагон. Глянув по сторонам и убедившись, что вагон пуст, заговорил мягче: -
Ну, ладно... Вижу, поработали не хуже других. Однако еще полсостава
осталось, а вагоны - на вес золота. Понимать надо! Словом, докуривайте и
айда в другой вагон. - Круглов спрыгнул на снег, смерил взглядом выросшие
здесь штабеля слитков и круто повернулся к двери вагона: - Учтите, не успеем
разгрузить - все остаются после смены! Ясно?
- Ясно, солнышко красно, - попробовал вполголоса отшутиться Чердынцев,
но всем было не до шуток. Предстояла тяжелая и, главное, непривычная работа,
и не в теплом цехе, а на ветру и морозе. Но ее надо было делать: не они, так
кто?
О трудностях станочники не думали, когда, еле переставляя ноги, брели к
следующему вагону через ледяной вихрь. Не думали, когда снова взялись за