"Н.Устрялов. Проблема прогресса" - читать интересную книгу автора

большие, общие разногласия дополняются частными, конкретными. Что одни
считают прогрессом, то другим рисуется как регресс: достаточно хотя бы
вспомнить спор о демократическом государстве между его сторонниками и
противниками, или современные всемирные дискуссии о русском большевизме!
И было бы наивно думать, что эта анархия взглядов - удел одних философов и
теоретиков: философы и теоретики - агенты "самодвижущейся" мысли, их
разноречия менее всего случайны. История свидетельствует, что социальная
жизнь пронизана противоречиями, пропитана борьбой. Очевидно, борющиеся
стороны по-разному взирают на "прогресс", на его общие очертания и частные
проявления, - каждая по своему. Наполеон понимал прогресс иначе, чем
современные ему европейские монархи, Бисмарк иначе, чем Бебель, и Ленин -
чем Вильсон. Вражда интересов неразрывна с тяжбой мнений. Что одним лучше,
то другим хуже. И выходит, что и в истории мысли, и в истории жизни
человечества содержание идеи прогресса всегда густо окрашивалось в
субъективные, переменчивые тона. Иные времена - иные песни.
Конечно, это еще не опрокидывает идеи прогресса, не гасит ее объективной
значимости, - подобно тому, как множественность этических обычаев и
верований на протяжении человеческой истории не может логически поколебать
формального принципа нравственности; философы доказывают эту истину
достаточно убедительно. Но все же остается бесспорным, что теоретики
исторической науки доселе ищут понятие прогресса, а практики политической
жизни не перестают нащупывать его прихотливые пути в живой, иррациональной
стихии конкретной исторической действительности.

4.

Однако, разве нет некоторых прочных, незыблемых, самоочевидных положений,
которые могли бы стать основой теории прогресса?
Само собою напрашивается одно такое положение: общее благо, общее счастье.
По формуле Бентама, - "наибольшее счастье наибольшего числа людей". Разве
прогресс не есть реализация всеобщего счастья, благополучия? Уменьшение, а
то и вовсе ликвидация страданий?
Но философская критика уже достаточно развенчала этот мнимо самоочевидный
принцип. Что такое счастье? Трудно найти понятие более зыбкое и
субъективное. Счастье - в довольстве. Руссо полагал, что счастливее всех
были первобытные люди, не тронутые культурой. Многие считают, что
счастливейшая пора жизни - детство, т. е. стадия развития организма,
биологически отнюдь не "высшая". Диоген был абсолютно счастлив в своей
бочке, Серафим Саровский - в своем лесном одиночестве. Древний поэт
утверждал, что "величайшее, первое благо - совсем не рождаться, второе, -
родившись, умереть поскорей". Дело - в потребностях, в индивидуальных,
социальных, исторически текучих вкусах. Один видит высшее счастье в борьбе
и смерти за идеал, другой - в угашении воли и отрешенном самоуглублении,
третий - в изобилии благ земных. Счастье счастью рознь. Будет ли
прогрессом всеобщее уравнение в повальной сытости и поголовном животном
довольстве, в радостях зеленого пастбища? Невольно вспоминается
характеристика "последнего человека" у Ницше:

"Земля стала маленькой, и по ней прыгает последний человек, делающий все
маленьким. Его род неистребим, как земляная блоха; последний человек живет