"Н.Устрялов. Проблема прогресса" - читать интересную книгу автора

становление, охваченное категорией необходимости, законами вероятности, -
и только. Недаром Спенсер говорит об эволюции и диссолюции, о "постоянном
изменении без начала и без конца". Правда, и он пользуется термином
"прогресс", обозначая им явления дифференциации и интеграции, наблюдаемые
и в природе, и в человеческом обществе: все существующее имеет тенденцию
из простого и однородного превращаться в сложное и разнородное. Правда,
возводя эту тенденцию на степень универсального закона, он именует ее
иногда "благодетельной необходимостью" и даже предвидит в будущем
торжество некоего "наивысшего состояния" преобразованной человеческой
природы. Но тут как бы невольно срывается он с оси собственных
предпосылок. Многие ученики его пойдут, как известно, еще дальше в
попытках создать "позитивно-научную теорию прогресса", ориентированную на
фактах приспособления индивида к общественной среде. Но поскольку они
проникаются "пафосом" прогресса, им неизбежно приходится все безнадежнее
расставаться с почвою чистого натурализма и переходить на иные философские
позиции. Категория познания у них некритично переходит в категорию оценки,
описания фактов заменяются суждениями ценности.*)
Таким образом, если для популярного сознания вопрос о прогрессе зачастую
представляется достаточно простым и ясным, то уже первая попытка
критически в нем разобраться вскрывает необычайную его сложность, его
несравненную предметную глубину.

3.

Что такое совершенство, каков конечный пункт прогрессивного развития?
Стоит только поставить этот вопрос, чтобы память оживила пестрое
многообразие ответов на него в истории мысли человеческой. И сразу же
становится очевидно, что поскольку нет единого, общего всем людям
миросозерцания, - нет и не может быть единого определения прогресса.
Каждая система этики выдвигает свое собственное определение. У древних
долгое время вообще не было учения о прогрессе в современном смысле
понятия, т. е. в смысле поступательного шествия человечества к некоему
"идеалу"; лишь у Лукреция впервые появляются элементы этого учения, чтобы
исчезнуть, едва появившись. Средние века мучительно вынашивали свой,
особый комплекс идей о граде Божием, странствующем на земле. Лишь новая
история прививает европейскому, а затем и внеевропейскому человечеству
тему прогресса в современном ее понимании. Но и здесь - какая
разноголосица мнений! - Канту прогресс рисуется совсем не так, как Конту,
и Марксу совсем иначе, чем Ницше. Гегель видит в истории откровение
Абсолютного Духа, прогресс в сознании свободы, а Шопенгауэр -
бессмысленное явление безумной, слепой и ненасытной воли, "тяжелый, долгий
и смутный кошмар человечества". Для русского мыслителя Федорова смысл
прогресса - в реальном упразднении смерти, всеобщем воскресительном акте
торжествующего над силами природы человеческого рода, а немецкий философ
Эдуард Гартманн мечтает, наоборот, о "коллективном отрицании воли", о
всеобщем сознательном самоубийстве постигшего мировую бессмыслицу
человечества. Натуралистические учения пытаются вывести идею прогресса из
факта мировой эволюции, кантианство - из свойств нашего разума и т. д.
Если столь противоречивы исходные точки зрения, то что же говорить об
оценках отдельных исторических явлений? Споры естественно множатся,