"Н.Устрялов. Проблема прогресса" - читать интересную книгу автора

aeternitatis. Десять праведников спасли бы Содом. В каждой эпохе - и в
каждом мгновении - найдется свое, спонтанное слово для вечной памяти.
Разве, скажем, средневековье в некоторых отношениях не совершеннее
современности? "Сжигать людей на кострах красивее, чем их расстреливать, -
писал недавно Лосев, примечательный московский философ наших дней, - так
же как готика красивее и конкретнее новейших казарм, колокольный звон -
автомобильных воплей и платонизм - материализма". Однако, нельзя вместе с
тем игнорировать и многие преимущества современности: и у костров были
свои дефекты, а у автомобилей есть свои достоинства, равно как в нынешнем
"казарменном" конструктивном стиле начинает явственно просвечивать новое
чувство красоты.
Каждая эпоха имеет свою душу. Каждая эпоха знает свой прогресс и свой
регресс. И все эпохи, полнота времен - вот образ торжествующего бытия:
"что есть, что было, что грядет вовеки..." Как в океане волны вздымаются и
падают, так и в истории, творя свою драму, плещется в вечность
раздробленный временем, пространством и категориями, воплощенный
человеческий дух. И в лучах Всеединства брызги рассеянных ценностей играют
сияющей радугой.*)

9.

Было время, когда самодовольный рационалистический оптимизм, безраздельно
царивший в исторических и социальных науках, воспевал непрерывную,
неуклонно восходящую лестницу мирового прогресса. Теперь иллюзорность
этого учения всесторонне разоблачается. Нет линейного развития
человеческих обществ. Путь истории не только полон провалов и взлетов, -
он идет по разным направлениям, напоминает собой причудливую сетку
замысловатых, самобытных, а иногда и замкнутых лабиринтов. Процесс
развития прерывист в высочайшей степени.
Своеобразно оживляются старинные представления о цикличности мироздания и
человеческой судьбы на земле. Современные научные изыскания
свидетельствуют о погибших культурах, об отсутствии непосредственной
преемственной связи между различными культурными типами, о разного рода
мутационных периодах, о многих разрывах в традиции единого человечества.
Шпенглер сделает из этого эмпирического наблюдения общий
философско-исторический вывод: культуры - самостоятельные, независимые
друг от друга организмы, истинные и первичные объекты исторического
постижения. "Я вижу, - заявит он, - картину множества мощных культур
вместо монотонного пейзажа прямолинейной всеобщей истории... Эти мощные
культуры с предмирною силою расцветают из лона материнского ландшафта,
...каждая из них вычеканивает на своем материале свою собственную форму, а
каждая форма обладает своей собственной идеей, своими страстями, своей
собственной жизнью, волей, чувствованием, своей собственной смертью.*)
Пусть эта концепция Шпенглера не бесспорна. Допустим, вместе с ее
критиками, что неправильно абсолютизировать отдельные культурные циклы,
отделять их наглухо один от другого, отвергать верховную идеальную норму
человечества. Все же остается установленным, что само это понятие
человечества неудержимо усложняется: за тысячелетия до нашей эры цвели
великие культуры, исчезнувшие затем почти бесследно. Мы перестаем быть
наивными эгоцентристами. Подземные поиски расширяют наш исторический