"Владимир Дмитриевич Успенский. Бой местного значения " - читать интересную книгу автора

траншей.
Знакомая картина перед глазами. Низина с мелким кустарником. Ее
пересекает ручей, невидимый среди зарослей тальника, чуть подернутых уже
бледно-зеленой дымкой. Однако не ручей был тут главной преградой. Топкое
болото за ним считалось непроходимым. Дальше, по коренному берегу, - старый
лес. Начинался он березками, за которыми торчали темные пики елей, а еще
выше зеленели округлые кроны сосен.
Там, за болотом, на сухой возвышенности, немцы чувствовали себя в
безопасности. Они далеко просматривали наш берег, а мы только гадали, что
делается за грядой лесистых холмов.
Не повезло нашей дивизии. Фашисты занимали господствующие высоты, а мы
оборонялись на равнине, в сырости, под вражьим огнем. Особенно скверно было
в первой траншее. Грязь выше щиколоток, в блиндажах плескалась вода. Пехота
уж и не чаяла выбраться из этой гнилой низины.
В бинокль хорошо видна была насыпь, по которой проходила раньше дорога.
Сама насыпь едва поднималась над болотом, но растительность на ней была выше
и гуще. Ближе к вражеским позициям мощной бесформенной грудой темнел завал.
Самое трудное у нас будет за этим завалом. У фрицев боевое охранение -
рукой подать. Дай бог, если метров двести. Там нужна полная тишина. И
мгновенная реакция. Вспыхнет ракета - замри, словно камень.
Мин там натыкали немцы немало. Я возьму с собой на завал самых лучших,
самых надежных саперов. Возьму Охапкина. По-крестьянски обстоятельный,
неторопливый и дотошный, Семен Семеныч ничего не забудет, сделает все, что
нужно, от точки до точки. Разве только прокопается долго со своей
обстоятельностью. Но это не беда, поторопим.
Возьму политбойца Попова. С ним мне спокойно. Он не бросит товарища под
огнем. Да и привыкли они работать в паре с Охапкиным, верят друг другу. А в
нашем деле это очень важно. Ведь ошибаемся мы только один раз...
Еще я возьму Хабиба Янгибаева. Он гибкий и легкий, ползает бесшумно и
быстро. К тому же Янгибаев видит в темноте, словно кошка.
И хватит. Чем меньше людей, тем лучше.
Другую группу возглавит мой помкомвзвода. С ним пойдут оба Вани и наши
бойцы-новички.
Сперва группы будут двигаться вместе, снимая на насыпи мины. Затем Петя
останется возле завала, обследует его и заложит фугас. Разминировать завал
не нужно. Мины сдетонируют при взрыве и разнесут к чертям эту груду стволов.
Дальше, миновав завал, мы поползем вчетвером, чтобы расчистить дорогу
для танков. А Петя, в случае чего, прикроет нас огнем.
Вот такой, значит, будет план. Об этом я и доложу завтра комбату.
Я не сказал Пете ни одного слова о предстоящем деле. Не имел права. Но
помкомвзвода - калач тертый, сам смекнул, что к чему. Да и не так уж трудно
было сообразить. Пришел лейтенант от комбата, отменил на завтра работы,
полез на НП и полчаса пялится через бинокль на немецкие позиции. И не
куда-нибудь смотрит, а на единственную насыпь, где у немцев столько мин,
проволоки, огневых точек, что даже разведчики не рискуют туда лазить.
- Завтра, выходит, отдых у нас? - уточнил Петя, когда мы, возвращаясь,
остановились на повороте хода сообщения перекурить.
- Подъем как всегда, а после обеда дадим ребятам поспать.
- Так, так, - повторял Петя-химик, покусывая нижнюю губу.
Я близко видел его лицо, оно будто постарело, сделалось серым, и морщин