"Лев Успенский. Шальмугровое яблоко (Сборник "Ф-72")" - читать интересную книгу автора

экспертизах, вгляделся в почерк. Очень странная вещь: почерк этот
показался ему не то хорошо знакомым, не то... Да, пожалуй, похожим на его
собственный. Вот такое же, как у него самого, "к". Вот, бесспорно,
привычное ему начертание высокого "д"... А вместе с тем писал, безусловно,
не он; это было совершенно ясно.
Дневник начинался (в этом не было ничего странного: на обложке ведь
стояло "Дневник N_2") с полуслова:
"...зит неминуемая гибель. Римба кишит змеями; хорошо еще, что нет
крупных хищников..."
Страницей дальше был довольно грубо набросан какой-то план. Две речки,
извиваясь, сливались в одну. Между их руслами был обозначен лес по болоту
- Коноплев знал эти условные знаки, потому что когда-то, еще юнцом,
работал счетоводом в лесозаготовительном тресте. Справа, около изогнутой
стрелки, было написано: "Нижняя роща казуарин". Слева, в углу странички,
виднелась намеченная несколькими горизонтальными линиями возвышенность:
"Вулкан Голубых Ткачиков", - поясняли полустертые слова...
На одном, по-видимому южном, склоне вулкана темнел обведенный кружком
крестик. И вот, увидев этот крестик, главбух Коноплев почувствовал, как у
него между лопатками точно бы скользнула холодная змейка. На миг, на один
миг, ему показалось, будто он хорошо знает, почему тут стоит этот крест и
при каких обстоятельствах он был поставлен.
На самое короткое мгновение перед ним промелькнула как бы полустертая,
неясная картина: нечто вроде бесконечно длинной, неправильно прорезанной в
лесной чаще просеки, и в конце ее слабо выступающая из смутного марева, из
горячего и влажного тумана, конусообразная гора с синей глубокой тенью
складки на лиловато-розовом, точно блеклой акварелью нарисованном,
склоне...
Боже мой! Да ведь именно к ней, к этой синей тени, и относился
очерченный кружком крест... Но только... А что он значил? Что и где он
значил?! И когда?
Он не успел уцепиться за эти образы - картина промелькнула и скрылась,
как при демонстрации диапозитивов, оставив после себя ненужный яркий свет,
оставив пустое раздражение.
- Казуарины? - недоуменно спросил себя вслух Коноплев. - Где я слышал
это слово? Читал в какой-то книге? Или...
И вот тут-то перед ним из пустоты выплыло второе _представление_. Синее
небо с большим, плывущим по небу облаком и пониже - группа странных, ни на
какие другие деревья не похожих растений, напоминающих те, которые
изображаются на картинках, подписанных: "Лес каменноугольного периода".
Они напоминали причудливые канделябры, гнутые зеленые подсвечники... У
них был неправдоподобный, нелепый, невероятный вид... "Но ведь я же видел
их? Когда, где? Как, как, как?"
Андрей Андреевич потер себе лоб, и, мне кажется, можно тут сказать -
"мужественно потер лоб": не так-то легко сохранять присутствие духа,
впервые сталкиваясь с настоящей тайной. Ведь вокруг него постепенно все
становилось загадочным до непереносимости. Он оглянулся, как бы ища
помощи, и "помощь" как будто пришла к нему.
На небольшой полочке над тахтой с незапамятных времен - с _довоенных
времен_ - светло коричневели шесть томиков Малой Советской Энциклопедии,
единственные, которые были в свое время куплены. Казуарины? Коноплев,