"Глеб Иванович Успенский. Письма из Сербии" - читать интересную книгу автора

у него нет каких-то пустяков для того, чтобы, не насмешив общество, дать
заметить всем свои неотъемлемые достоинства: у него нет манер, у него худы
сапоги, плох костюм, у него нет привычки говорить светским языком, а тот,
на котором он привык изъясняться, никому непонятен и смешон; наконец, он
нервно расстроен до того, что и притворяться-то человеком, знающим себе
цену, не может; он не выдержит пяти минут того пустого разговора, который
светский человек ведет целые часы, потому что ему противно, глупо; в конце
концов такой человек вместе с полным презрением к "пустоголовым франтам",
берущим внешностью, которая ровно ничего не значит, которую он, очень
умный бедняк, мог бы легко приобресть, если б не был бедняк, - в конце
концов такой действительно умный, действительно в сто раз более правдивый,
честный человек - все-таки будет чувствовать, что он подавлен прочностью
самодовольства этих глупцов, самодовольства, не подлежащего для них ни
малейшему сомнению.
Вот подобное-то ощущение, как кажется, испытывало зэ границей громадное
большинство русских добровольцев.
Они были сконфужены прочностью заграничного человека, его достоинством,
его уменьем жить; были сконфужены, как дети, как ребенок, которому не
подарили таких же фольговых часов, какие подарили его приятелю-ребенку.
Значительный процент ссор между добровольцами во время дороги можно
положительно приписать этому неловкому ощущению человека без манер,
попавшему в общество с манерами; по крайней мере количество людей между
простым народом, особенно нападавших на людей, не умевших себя вести,
было... да прямо можно сказать, что каждый нападал на каждого за то, что
тот пьянствует и скверно себя держит.
- Срамят, чисто-начисто срамят партию! - душевно убиваясь говорит
старшой. - Нешто это Россия? Ведь в ведомостях пишут, пьяная твоя морда!..
Вот наказал господь!.. Двадцать лет отслужил богу и государю, честно,
благородно, а тут че знаю, за что наказал господь батюшка, - в старшины к
эфтим мошенникам выбрали... Спи!
Сейчас спи! - ревет он на какого-нибудь мечущегося на нетвердых ногах
по пароходной палубе добровольца. - Сейчас, приказываю тебе - ложись!..
Срамники этакие!.. Не хочешь?.. Погоди, я пойду графу доложу... Что это за
наказание! Тьфу!..
И торопливо идет с палубы вниз, а здесь - буфет, где прежде, нежели
попасть к графу, старшой, разгневанный поведением своих подчиненных,
выпивает рюмочку, непременно, конечно, обругав немца за то, что немец
долго ничего не понимал из русских разговоров и требований водки на
русском языке.
- Шнапу! рюмочку .. аль ты оглох? Им хоть говори, хоть нет!..
Явись граф или каким другим образом титулованный начальник партии, все
начинают жаловаться друг на друга.
- Ваше сиятельство! Позвольте вам сказать... Как он смеет? Я стрелок.,
вот у меня ордена-то!
- Какой ты (такой-сякой) стрелок! - прерывает другой, ожесточенный
голос, - ежели ты мараешь свою честь на чужой стороне?.. У тебя, у дурака,
должон быть крест во лбу, а ты пакостничаешь в чужой земле!
- Сам ты, старая ворона, нализался вперед всех.
Погляди-ко вон на тебя-то как пялят глаза, на пугалу...
Явившийся разобрать дело начальник партии, если он не брал горлом