"Йоанна Усарек. Мартин" - читать интересную книгу автора

ко мне с растрепанными ушами, поскуливая и оглядываясь назад. И подумалось
мне, сколько лет уже прошло с той поры, а ты по-прежнему мчишься ко мне с
этими растрепанными ушами по жизни, которая более чем когда-либо похожа на
огромный и страшный сарай. Честно говоря, когда я думаю об этом, на меня
находит что-то среднее между умилением и досадой.
Я прекрасно понимаю, что тебе тяжело. Я знаю и понимаю гораздо больше,
чем это можно выразить словами. Мне кажется порою, что я знаю вообще все обо
всем. Только, к сожалению, не получится мне передать все это тебе. Впрочем,
почему "к сожалению". Это знания из тех, которых не получаешь даром. И вряд
ли стоят они своей цены.
Спрашиваешь, люблю ли я тебя. Знаешь, это, мягко говоря, несколько
хуже, чем просто плохо. Еще будучи ребенком, ты умудрялась задавать этот
вопрос по много раз на дню. И ответ я с тех пор запомнил настолько твердо,
что не смогу ошибиться даже в свою последнюю минуту. Я, Мартинушка, не
только люблю тебя - я чувствую ответственность за тебя. Уж не знаю, возможно
ли сколь-нибудь отделять друг от друга эти понятия. Именно поэтому я
оказался для тебя не только братом, но и, как ты сама пишешь, - "отцом,
матерью и единственным настоящим другом". Возьми и добавь в этот список еще
деда и бабушку, и мы догоним небезызвестный сериал про крокодила. Только
придется тебе осознать, что я не заменю тебе "весь свет". Ни я тебе, ни ты
мне. Да-да, знаю, я необычен, неординарен, заметно красив, и, к тому же,
исключительно привлекателен, так как нуждаюсь в постоянном уходе - но,
прости, не пора ли уже перерезать сию пуповину? Многовато получается ролей
для меня одного и, помимо прочего, распался привычный распорядок жизни.
Я от всего сердца, ну честно, от всего сердца, прошу тебя: хватит тебе
оглядываться на меня. Я не говорю: прислушайся к тому, что тебе подскажет
сердце, так как, знаю, оно скажет "оглянись". Но давай условимся, - сбросив
с весов то, с чем я физически не справляюсь, то есть умолчав об этой
бесконечной веренице мелочей - моя жизнь и мое увечье это мое личное дело. И
брось мучить себя вопросами о том, чтo я чувствую, кaк я себя чувствую, и
прочими вариантами этих вопросов. Или усвой заведомо, что я чувствую себя
хреново, и больше не забивай себе этим голову. Ну, елы-палы, пойми, о чем я
прошу тебя. Мне не так уж просто повторять это. Все, увы, очень непросто.
Пойду прилечь. Может и хотелось бы еще кое-что накропать, раз уж на то
пошло, но больше нет сил. Спасибо, что ты заставила меня написать это
письмо. Ты очень мудрый человечек. Мудрый и крепко любимый. За сердце берут
твои отчаянные попытки возвратить меня к жизни - я однако исполнен
совершенно иного отчаяния. Пора нам, мой Трубач, трубить отбой. Не обессудь,
но чаще всего хочется, чтобы ты оставила меня в покое, перестала
воодушевлять на бог весть какие подвиги, дала мне наконец-то возможность
распрощаться с самим собою.
Нету сил ни перечитывать, что написал, ни, тем более, исправлять
ошибки. Полно тут опечаток, прости - рука у меня онемела от этой машинки.
Надеюсь, как-нибудь разберешься.


P.S. Незадолго до этого были мы с Баськой в М. и стояли в очереди за
пивом. Долго стояли, потому что очередь собралась человек на двадцать. Вдруг
Баська шепнула: "Смотри!" Я оглянулся и увидел парня с уродливо искаженным
лицом. Лицо это было не просто все в шрамах, а совершенно обезображено. Одна