"Йоанна Усарек. Мартин" - читать интересную книгу автора

самочувствие. Перечел и рассмеялся. Будто снова услышал бабу Юлю с ее
бесконечными проповедями по поводу дисциплины, воли и обязательного
обливания холодной водой. Ты-таки достойная внучка нашей родной бабули!
Только не забывай, что я прошел ту же самую школу. Ценю твои усилия, но
позволь спросить: чем прикажешь мне делать эту гимнастику? У меня достаточно
воли. Но я хочу позволить себе роскошь не превращаться в обезьяну. Я и так
слишком часто уподобляюсь оной, пересаживаясь в коляску, и в паре-тройке
иных ежедневно повторяющихся ситуаций. Мне не хочется пресмыкаться как
червяк на ковре - это, извини, курам на смех. Да и тебе подобная картинка
вряд ли доставит эстетическое наслаждение. Знаешь же, что я не боюсь
физических нагрузок. А если ты питаешь сомнения на этот счет, то, клянусь, я
готов бы упражняться с утра до вечера, если благодаря этому смог бы
освободить тебя, скажем, от необходимости помогать мне в ванной, либо
облегчить твои хлопоты надо мной еще как-нибудь иначе. Да и самому-то
хотелось бы быть чуть более независимым. Но, ничего не поделаешь - я стал
Гулливером в Стране Твоих Спасительных Рук; без тебя я бы просто утонул в
своих собственных испражнениях. Так что, прости подлеца, придется тебе
выписать мне освобождение от этой самой гимнастики.
Пишешь, что я изменился, что тебя расстраивают мои "отключки" и т.п.
вещи. Голубчик, а как бы мне удалось не измениться, когда все вокруг так
основательно переменилось? Изменились отношения между мной и вещами, между
мной и другими людьми, между мной и жизнью вообще. Впрочем, неужто я и в
самом деле так сильно изменился? Боюсь, что как раз наоборот - дело в том,
что я не могу и не хочу измениться. Да и что такое эти, как ты их называешь,
"отключки"? Ты не находишь, что вся моя теперешняя жизнь это одна сплошная
"отключка"?
Когда я впервые прочел твое письмо (ты у меня потешная с этой твоей
перепиской через стенку!), мне хотелось просто позвать тебя и сказать:
Мартин, ну чего еще тебе от меня надо? Что я собственно такое могу тебе еще
сказать? Хочешь, чтобы я пред тобой вывернулся наизнанку? Ну и к чему это?
Ни мне, ни тебе от этого легче не станет. Впрочем, это как с тошнотой. Может
и есть позыв, но блевать нечем. Словно весь яд уже растворился в крови. Что
бы я ни сказал тебе, мне не передать, что я переживаю на самом деле - а тут
ты права, мне, видно, не дано ни плакать, ни стонать. Тем более перед тобой.
А потом, уж поверь мне, я обычно не чувствую ничего заслуживающего особого
внимания.
Ну и чего же ты еще ждешь от меня, дорогуша? Выйди же, наконец, из этой
прокуренной клетки, наполни грудь свежим воздухом и открой, что мир еще
живет. Созвониcь с кем-нибудь из своих дружков, прошвырнитесь в пивнушку или
куда там вам еще заблагорассудится. Не сиди надо мной, перестань созерцать
мои унылые останки, забудь хоть на минуту, что я вообще существую. Ты
молода, обаятельна. Меня просто бесит, что ты похоронила себя со мною в этом
склепе. Я же вижу, что с тобой происходит. И, откровенно говоря, не знаю,
кому из нас больше нужна помощь - мне или тебе. Если ты хочешь по-настоящему
помочь мне, то должна прежде всего помочь себе. А это значит: встать на
собственные ноги и перестать все время оглядываться на меня.
На днях, перебирая старые бумаги, наткнулся я на письмо, которое ты
написала мне однажды во время каникул. Пишешь в нем, что приснился тебе
какой-то огромный и страшный сарай, а ты была маленьким щенком или что-то в
этом роде, и то ли кто-то тебя напугал, то ли гнался за тобою, а ты мчалась