"Йоанна Усарек. Мартин" - читать интересную книгу автора

переместиться... - лучше умолчать о прочем. Я часто думаю о том, что если бы
ты захотела рассказать своим подружкам по институту, что тебе приходится тут
со мной переживать, они отказались бы тебя слушать. А уж если бы ты вздумала
изложить им это во всех подробностях, то они сочли бы твой рассказ просто
бестактным.
К тому же еще я стал гораздо менее стойким к боли, нежели раньше. Ты же
знаешь меня, сама говорила, даже помню, когда и кому, что "пока Анжею не
оторвет руку - он и не заметит". Тебе было тогда тринадцать лет, моя
Ясновидящая Головушка. Но теперь, увы, я уже не тот, что прежде. Я боюсь
боли еще до того, как она появится. Предполагая при этом, что она вообще
когда-либо перестает. У меня постоянно рвет позвоночник, и культи, и - да
что там говорить - чуть ли не все, что от меня осталось. Тут речь не о
жалобах, - что есть, то есть; я стараюсь как-то держаться, - но хочу, чтобы
ты все это поняла -
Вот хоть сейчас - так болит, словно меня выебли. Нет мочи сидеть.

Я немножко прилег, уже чуть лучше.
Так вот, хочу, чтобы ты это поняла и не требовала от меня слишком
многого. Ты все еще хочешь видеть меня таким, каким я был раньше. И Бог
свидетель, как сильно я и сам хотел бы соответствовать твоим представлениям
- но не могу, просто недостает сил. Не надо видеть во мне поверженного
героя. Я не герой. Я - безногий, безрукий, беспомощный, бессильный,
бездеятельный, и так уже останется навсегда. Я тоскую по горам, по работе,
по физическим усилиям, в которых была бы целесообразность; мне до
умопомрачения хотелось бы хоть несколько минут постоять, не говоря уже о
том, чтобы совершить прогулку. Да, Лапонька. Мои запросы отнюдь не
чрезмерны. И все-таки... О чем единственная моя реальная мечта, можешь
догадаться сама.
А ведь все это, увы, еще не все. Присовокупи сюда еще такую деталь, как
то, что я являюсь обузой для тебя. И не спорь - это так. В буквальном смысле
этого слова. Я знаю, что сама ты так не думаешь, но мне хочется плакать от
мысли, что тебе приходится таскать на себе эти мои обрубки. И черт-те что
еще со мной проделывать. А то, что я сам "тоже подтирал тебе попу", когда ты
была маленькой, почему-то меня особо не утешает. Равно как и твое: "Не
дрейфь, писай где придется!" Хоть, признаться, трогательно это слышать. Ну
ладно, попробуй повесить такой лозунг над моей постелью - вдруг и вправду
поможет.
Но дело не только в подобных пикантностях, когда говорю, что я тебе в
тягость. Я сам гораздо в большей степени смирился со своим положением,
нежели это удается тебе. Правда-правда! Я же вижу, как ты смотришь на меня,
и знаю, что ты при этом чувствуешь. Всегда знал - но теперь стал, пожалуй,
экстрасенсом: я буквально вижу твои мысли, твои чувства. И вижу, что ты так
все переживаешь, будто сама сидишь на этой коляске. Это доводит меня до...
уж и не знаю - ну прямо не дает мне заснуть. Меньше всего хотелось бы, чтобы
ты отождествляла себя со мной подобным образом. Я просто запрещаю тебе это
делать! Только, вот беда, запрещать могу сколько угодно. Но, поверь, это
меня окончательно добивает. Я боюсь, что ты потом до конца жизни не сможешь
избавиться от каких-то кошмаров.
Но вот отчего я и вправду балдею, так это от твоего оптимизма. Ты
строчишь мне целый реферат о благотворном влиянии гимнастики на здоровье и