"Джон Апдайк. Кентавр" - читать интересную книгу автора

- Знаю. Но как могу я любить этого слюнтяя? По мне, уж лучше грубая
душа. Ты думаешь, - сказала она недоверчиво и слегка снисходительно, как
ученица, которую не часто удается заинтересовать, - меня тянет к грубым
мужчинам, потому что во мне говорит комплекс вины из-за отцовского увечья?
Думаешь, я чувствую себя виноватой и сама ищу наказания?
Хирон улыбнулся: он не был поклонником этих новомодных теорий. Тучи над
ними рассеялись. Чувствуя себя в безопасности, он осмелился на дерзость и
заметил:
- Есть одно божество, о котором ты умолчала.
Он намекал на Арея, самого злобного из всех.
Она тряхнула головой, и ее рыжие волосы взметнулись.
- Я знаю, что ты хочешь сказать. Что я не лучше других. Как же ты
назовешь меня, благородный Хирон? Подсознательной нимфоманкой? Или
попросту шлюхой?
- Нет, нет, ты меня не поняла. Я говорил не про тебя.
Но она, не слушая его, воскликнула:
- Ведь это _несправедливо_! - Она порывисто стянула на себе полотенце.
- Почему мы должны отказываться от единственного наслаждения, которое
судьба забыла у нас отнять? У смертных есть счастье борьбы, радость
сострадания, удовлетворение мужества, но боги совершенны.
Хирон кивнул: старый царедворец знал, как часто эти аристократы на все
лады превозносят тех, кого только что хулили. Понимала ли она, что, пустив
в ход свой маленький арсенал насмешек над богами, она была близка к
ужасной истине? Но приходилось смиряться; он всегда будет ниже их.
Она поправилась:
- Мы совершенны лишь в своем бессмертии. Меня безжалостно лишили отца.
Зевс обращается со мной, как с любимой кошкой. Родственные чувства он
бережет для Артемиды и Афины, своих дочерей. К ним он благоволит; им не
приходится снова и снова выдерживать наскоки гиганта, эту жалкую замену
страсти. Что такое Приап, как не воплощение Его силы без отцовской любви?
Приап - самый безобразный из моих детей, достойный своего зачатия. Дионис
обошелся со мной так, будто я - очередной юноша.
Она снова коснулась груди кентавра, как будто хотела убедиться, что он
не превратился в камень.
- Ты знал своего отца. Как я завидую тебе! Если б я могла видеть лицо
Урана, слышать его голос; не будь я жалким последышем, ничтожной тенью его
оскверненного трупа, я была бы чиста, как Гестия, моя тетка, единственная
на Олимпе, кто действительно меня любит. Да и ее теперь низвели с Олимпа,
превратили в жалкое домашнее божество.
Беспокойная мысль юной богини метнулась по новому руслу:
- Ты знаешь людей. Скажи, почему они оскорбляют меня? Почему мое имя
вызывает смех, почему меня рисуют на стенах в уборных? Кто служит им лучше
меня? Кто из богов дает им разом такое же могущество и безмятежность? _В
чем моя вина_?
- Все это, госпожа моя, ты выдумала сама.
Поток ее искренности иссяк, она принялась холодно дразнить его.
- Ты так благоразумен. Так мудр. Добрый Хирон. Наш ученый, наш
агитатор. Ты такой чуткий. А думал ты когда-нибудь, племянник, о том, чье
у тебя сердце - человека или коня?
Уязвленный, он сказал: