"Джон Апдайк. Кентавр" - читать интересную книгу автора

школьном совете и устроил его на работу в разгар депрессии, когда все
оливковые деревья засохли и Деметра бродила по земле, оплакивая свою
похищенную дочь. Там, где падала ее слеза, трава никогда уж не зеленела.
Ее венок источал отраву, и ядовитый плющ вырос у каждого жилища. До тех
пор все в природе было благосклонно к человеку. Всякая ягода будила нежную
чувственность, и, спускаясь галопом с Пелиона, он увидел юную Харикло,
собиравшую нежную зелень.
Огромная оранжевая стена приближалась. Звуки из классов осыпали его,
словно снежные хлопья. По хрупкому оконному стеклу забарабанили чем-то
металлическим. В окне показался Фол с палкой, которой задергивают шторы, и
в недоумении посмотрел на своего коллегу. Его большие старомодные очки
удивленно блестели под волосами, аккуратно расчесанными на прямой пробор.
Фол когда-то был профессиональным игроком в бейсбол, и над ушами у него
все еще сохранился след от шлема, хотя он уже не молод и широкий лоб
избороздили морщины. Колдуэлл выразительно махнул приятелю и нарочно
захромал еще сильнее, показывая, почему он не в классе. Он прыгал, как
десятицентовая заводная игрушка, но притворяться почти не приходилось:
после горячей помощи Гаммела нога обиженно ныла. С каждым шагом она словно
все глубже проваливалась в раскаленную землю. Колдуэлл добрел до боковой
двери и сжал латунную ручку. Прежде чем войти, он набрал полную грудь
свежего воздуха и запрокинул голову, словно услышал зов сверху. Над стеной
в несокрушимом синем небе неумолчно звучало односложное "я".
За дверью на резиновом половике он остановился перевести дух. С желтой
глянцевитой стены на него по-прежнему смотрело ругательство. Боясь, как бы
директор не услышал его шаги, Колдуэлл не пошел через первый этаж, мимо
кабинета Зиммермана, а избрал путь через подземный ход. Он спустился вниз
и прошел мимо раздевалки для мальчиков. Дверь была открыта; одежда
валялась где попало, в воздухе еще не рассеялись облачка дыма. Колдуэлл
толкнул стеклянную дверь с проволочной сеткой и вошел в зал для
самостоятельных занятий. Здесь царила необычная тишина, ряды учеников
замерли. Медуза, поддерживавшая такую идеальную дисциплину, сидела на
учительском месте. Она подняла голову. Желтые карандаши торчали из ее
спутанных волос. Колдуэлл избегал ее взгляда. Подняв голову, глядя прямо
перед собой, строго и решительно сжав губы, он прошел вдоль правой стены.
Из мастерской, где обучали ручному труду, в дальнем конце этой стены,
вдруг раздался визг терзаемого дерева: "Д-з-з! У-и-и-и!" Слева от него
ученики зашуршали, как галька под набегающей на берег волной. Он не
смотрел по сторонам, пока не добрался благополучно до дальней двери. Здесь
он обернулся - взглянуть, не осталось ли на полу следов. Так и есть:
цепочка красных полумесяцев, отпечатанных каблуком, тянулась за ним. Он
смущенно поджал губы: придется объяснить все уборщикам и извиниться.
В школьном кафетерии суетились женщины в зеленых халатах - расставляли
восьмицентовые стаканчики с молочным шоколадом, разносили подносы с
бутербродами, завернутыми в целлофан, помешивали суп в котлах. Суп сегодня
томатный. Тошнотворно острый запах плавал меж кафельных стен. Мать
местного зубного врача, толстая тетушка Шройер, в фартуке, засаленном
оттого, что она целые дни возилась у печей, махнула ему деревянным
половником. Обрадовавшись, как ребенок, Колдуэлл с улыбкой помахал в
ответ. Он всегда чувствовал себя легко и уверенно среди обслуживающего
персонала школы, среди истопников, уборщиков и поварих. Они напоминали ему