"Джон Апдайк. Кентавр" - читать интересную книгу автора

реальных людей, людей его детства в Пассейике, штат Нью-Джерси, где его
отец был бедным священником в бедном приходе. На их улице профессию
каждого можно было назвать простым словом - молочник, слесарь, печатник,
каменщик, и каждый дом, с его неповторимыми трещинами, занавесками и
цветочными горшками, Колдуэлл знал в лицо. Скромный от природы, он
чувствовал себя лучше всего в школьном подвале. Здесь было тепло, трубы
отопления пели; разговоры были бесхитростные и понятные.
Большое здание было симметрично. Он вышел из кафетерия, поднялся на
несколько ступенек и очутился около женской раздевалки. Запретное место;
но по беспорядку в мальчишеской раздевалке он знал, что урок физкультуры
сейчас у мальчиков, и он не рискует совершить кощунство. Храм пуст.
Массивная зеленая дверь была приоткрыта, сквозь щель виднелась полоса
цементного пола, край коричневой скамьи, ряд высоких закрытых шкафов и над
ними матовые окна.
Стой!
Да, это было здесь. Забыв обо всем от усталости, он поднимался в свой
класс, и глаза у него болели, потому что, греясь в котельной, он проверил
целую кучу контрольных работ, а в школе сгущались сумерки, ученики
разошлись, часы дружно тикали в темных классах, и ноги его словно приросли
к шероховатому цементу, когда вот здесь, на этом самом месте, он застиг
врасплох Веру Гаммел: эти самые зеленые двери были приоткрыты, и она
стояла на виду, в клубах пара, - голубое полотенце не скрывало ее
ослепительной наготы, золотистый треугольник волос побелел от росы.
- Почему брат мой Хирон глазеет на меня, как сатир? Ведь боги не чужие
ему.
- Госпожа моя Венера. - Он склонил свою прекрасную голову. - Твоя
красота так восхитила меня, что я забыл о нашем родстве.
Она засмеялась и, отжав над плечом золотистые волосы, лениво провела по
ним полотенцем.
- Скажи лучше, ты стыдишься этого родства из гордости. Ведь тебя отец
Крон в конском обличье зачал с Филирою в расцвете сил, а я родилась, когда
он, как мусор, швырнул Уранову плоть в морскую пену.
Повернув голову, она еще туже скрутила волосы небрежным жгутом. Быстрая
струйка воды скользнула по ее ключице. Ее шея казалась прозрачной на фоне
сырого красноватого облака, волосы разметались гривой. Опустив глаза, она
повернулась к нему в профиль. У Хирона перехватило дух; каждая жилка в нем
зазвенела, как струна арфы. И хотя она явно притворялась, будто огорчена
дикой нелепостью своего появления на свет, он все же попытался ее утешить.
- Но ведь моя мать сама была дочерью Океана, - сказал он и сразу же
понял, что даже тень серьезности в ответ на ее легкомысленное
самоуничижение прозвучала непростительно дерзко.
Ее карие глаза так сверкнули, что он забыл о красоте ее тела; эта
сияющая фигура была теперь лишь сосудом божественного гнева.
- Верно, - сказала она, - и Филира испытывала такое отвращение к
чудовищу, которое родила на свет, что умолила богов превратить ее в липу,
лишь бы не кормить тебя грудью.
Он сразу замкнулся в себе: своим ограниченным женским умом она нащупала
самое больное его место. Но, напомнив о женщине, которую он не мог
простить, Венера укрепила его в презрении к самой себе. Раздумывая над
легендой о том, как на островке, совсем крошечном, едва видимом сквозь