"Эрнст Юнгер. Рабочий. Господство и гештальт" - читать интересную книгу автора

и что, во-вторых, экономическое чутье не в состоянии пробиться к элементам
свободы, - и все же для того, чтобы разгадать эту загадку, потребовались
глаза людей новой породы.
Чтобы предотвратить возможное непонимание, здесь, вероятно, необходимо
заметить, что отрицая экономический мир как жизнеопределяющую власть, то
есть как власть судьбы, мы оспариваем придаваемый ему ранг, а не его
существование. Ибо дело не в том, чтобы присоединиться к толпе проповедующих
в пустыне, которым иные пространства кажутся доступными лишь через черный
ход. Для действительной власти нет такого хода, который бы не стоило
принимать в расчет.
Идеализм или материализм - это противопоставление характерно для грубых
умов, чья способность представления не доросла ни до идеи, ни до материи.
Твердыню мира покоряют лишь твердостью, а не мошенничеством.
Нам нужно понять: дело не в экономическом нейтралитете, не в том, чтобы
отвратить дух от какой бы то ни было экономической борьбы, а напротив, в
том, чтобы сообщить этой борьбе предельную остроту. Однако это происходит не
в силу того, что экономика определяет правила борьбы, а благодаря тому, что
высший закон борьбы главенствует и над экономикой.
По этой причине рабочему так важно отклонить любое объяснение,
стремящееся истолковать его приход как экономическое явление или даже как
порождение экономических процессов, то есть, в сущности, как некий вид
промышленного продукта, итак важно усмотреть в этих объяснениях их
бюргерское происхождение. Разорвать эти роковые узы ничто не сможет более
эффективно, чем провозглашение рабочим своей независимости от экономического
мира. Это означает вовсе не отказ от этого мира, а его подчинение более
объемлющему притязанию на господство. Это означает, что сутью восстания
является не экономическая свобода и не экономическая власть, а власть
вообще.
Встраивая свои собственные цели в цели рабочего, бюргер тем самым
ограничивал цели наступления своими, бюргерскими целями. Однако сегодня мы
чувствуем, что возможен более богатый, более глубокий и плодотворный мир.
Для его претворения недостаточно одной только борьбы за свободу, сознание
которой вырастает из фактической эксплуатации. Все, скорее, определяется
тем, что рабочий осознает свое превосходство и благодаря этому создает
собственные мерки для своего будущего господства. Усиливается мощь его
средств: попытка вывести противника из игры через расторжение договора
оборачивается его покорением и подчинением. е средства, коими располагает
служащий, чье высшее счастье состояло в праве диктовать условия служебного
договора и который так никогда и не смог подняться над внутренней логикой
этого договора, и не средства обманутого и обойденного наследника, которому
на каждой достигнутой им ступени видится перспектива нового обмана. Это не
средства, доступные униженным и оскорбленным, а скорее средства подлинного
господина этого мира, средства воина, владеющего богатствами провинций и
больших городов, владеющего ими тем более надежно, чем более умеет он их
презирать.

6

Бросим взгляд назад. Именно в XIX веке рабочего воспринимали как
представителя нового сословия, как опору нового общества и как инструмент