"Эрнст Юнгер. Годы оккупации" - читать интересную книгу автора

районам Лондона при помощи особых измерительных приемов. Затем перешли к
планам его зимней работы - исследованию простых чисел и их распространения в
мире чисел. Поскольку все записи потерялись при пертурбациях, то сначала
нужно будет составить таблицу числового ряда до ста тысяч.

Мы говорили о механических и полуамеханических способах нахождения
делимых чисел и их исключениях. Чем в этом деле могут помочь счетные машины?
Тут мы перешли на шахматные автоматы и другие роботы. Их значение будет
повышаться в той степени, в какой растет число невежд, то есть очень сильно.
A priori следует отвергнуть их полезность в решении проблем постольку,
поскольку в каждой проблеме есть свой эрос, отсутствие которого низводит ее
на уровень чистых подсчетов и поскольку эрос неизбежно исчезает там, где
вступают в дело машины. Это входит в огромную тему происходящего
оскудевания, которым охвачена и наука и который стремится принизить ее до
статуса отдельных ветвей техники.

Продолжение работы над переводом Ривароля. Она имеет то преимущество,
что ее можно в любой момент прервать и возобновить.


Кирххорст, 18 августа 1945 г.

Чтение: Шопенгауэр "Трансцендентальная спекуляция о мнимой
целесообразности в судьбе отдельного человека". Здесь особенно хорош
последний абзац, где он говорит о наисерьезнейшем, важном, торжественном и
ужасном характере смертного часа". "Он представляет собой кризис в самом
сильном смысле этого слова - "судный день вселенского масштаба".

Как хорошо это прочитать в наше время, когда перестали серьезно
относиться к смерти. В таких местах Шопенгауэр вступает в область, в которой
лежит его главная сила, тут он поднимается выше Канта, который в области
критики познания держит пальму первенства. Он приближается к лучшим образцам
стоического учения в абсолютном безбожном пространстве и понимании его
гармонии. Здесь он выступает наследником древних интуитивных постижений
выступает как мыслитель незамутненной брахманской духовной чистоты. Порой я
думал: как жаль, что он не знал Толстого, тот бы ему понравился.

Сколь плодотворно было бы появление такого ума под знаком находящегося
на подъеме богословия. Зачастую получаешь впечатление прометеева подвига -
божественная искра сотворила бы чудо.

Дабы составить суждение о траектории полета подобного духа, следует
видеть, как его дело продолжили его ученики. После Шопенгауэра четко
разграничиваются те, кого привлекла воля, и те, кого привлекло
представление: с одной стороны, Ницше, Вагнер и Шпенглер, с другой -
Буркхард и Гюйсманс.[86] У всех бросается в глаза растущая изоляция,
характерная также для жизни их учителя. Все они кончают кельей - будь то в
монастыре, санатории или уединенной обители философа, но всегда в контраст к
миру. У гегельянцев же, напротив, мощный порыв к действию и политической
действительности. Они оказываются вождями, возникая во всех лагерях, среди