"Эрнст Юнгер. Годы оккупации" - читать интересную книгу автора

народы, отбросив старую кожу национализма, еще ярче проявят себя в развитии
и культуре своей родины.

Среди разгрома и крушения глубочайшее впечатление вызывает зрелище
людей, взыскующих судии. И хотя они при этом попадаются в новые ловушки,
которые вырыты на каждом перекрестке, они все же прикасаются к высшим сферам
и приводят в действие весомые силы.

Взыскуя суда, мы находим его только в собственной душе, где и
обретается высшая инстанция. Эта арена покрупнее и пострашнее вселенских
просторов, на которые направлены трубы телескопов. И как апокалиптическое
откровение к нам приходит знание того, что вся бесконечность времени и
пространства есть лишь парабола наших бездонных падений и высочайших
взлетов. Все земные форумы по сравнению с этим лишь вместилище тьмы.


Кирххорст, 18 мая 1945 г.

Ракитник блекнет, между тем как в зеленой листве акаций уже вспыхивают
белые гроздья. По этим большим цветочным часам я, порой горестно, отмечаю,
каким быстрым шагом уходит год.

В такие дни, недели и месяцы, как ныне, ты учишься мыслить политически
и наживаешь опыт, который еще десятки лет будет питать твою мысль. Анархия -
исходный материал и предшественница политического устройства, которое она
предваряет собой, как хаос предваряет творение, как мир титанов предваряет
мир олимпийских богов. По этой причине, вероятно, мы наблюдаем, что всякий
крупный политический талант в юности переживает встречу с анархией, подобно
тому как всякий великий богослов обязательно однажды заглянул в погибельную
пропасть. Тому, кто не пережил однажды потрясения всех основ мироздания,
никогда не дано будет обрести высшей уверенности. Поэтому можно
предположить, что вслед за нынешним временем должна наступить великая весна.


Кирххорст, 20 мая 1945 г.

Воскресенье Троицы. Продолжаю Исайю. Пустыня, дикая земля - наша
прародина. Она цветет, когда рушатся башни, когда падают каменные стены,
превращаясь в развалины. Это знание делает Исайю не только великим пророком,
но вдобавок и великим поэтом; из этих диких садов берутся непреложные слова,
обогащающие язык.

Эремурус, подаренный мне Грунертом, мощно пошел в рост, пустил крупные
бутоны. Как и многие лилейные, он имеет отчетливое родство с серебром.
Особенно в сумерках его блеск пронзает темноту, словно только что
выплавленный серебряный слиток. Этот эффект усиливается благодаря легкому
оттенку светлой, почти переходящей в желтизну зелени.

Конские бобы, конечно, не идут ни в какое сравнение с лилиями, однако
они особенно пышно цветут в этом скаредном саду - растение что ни на есть