"Эрнст Юнгер. Годы оккупации" - читать интересную книгу автора

исполнена. Он сообщил читающему, что тот помилован. Китаец вежливо
поблагодарил его, сунул книжку в карман и ушел с места казни, где все
продолжалось прежним чередом. Позднее я спрашивал себя: какого рода могла
быть книга, которую он читал? Надо бы узнать этот текст. Сегодня я могу себе
представить, что он читал какую-нибудь главу из книги "Цзин Пин Мэй"[22] или
руководство по разведению лилий. Знающего человека узнают не по материи,
которой он занят, а по его знанию. Вот в чем проверка; есть пустые молитвы,
а есть улыбка, которая убеждает.

Крестьяне снова в поле, хотя у них расположились на постой пирующие
орды. Что будет с урожаем, неизвестно. Но крестьянин с плугом, пашущий свое
поле, в то время как по дорогам идут войска, представляет собой мощный образ
неустанного хода, непрерывного продолжения, настойчивости человеческих
усилий, которые так часто оказываются тщетными и которые тем не менее
важнее, утешительнее и имеют более прочную и глубокую основу, чем прогресс,
который, скорее, от нее отдаляется. Пахарь возвращается; я видел его во
время наступления во Франции, и говорят, что он пролагал свои борозды между
враждебными армиями, сходившимися к полю при Ватерлоо.


Кирххорст, 4 мая 1945 г.

Завтрак разделяли с нами двое заключенных, освободившихся из лагеря
Бельзен. У одного было пергаментное лицо, продубленная взрывами, сильными
ожогами и обморожениями кожа. Он находился в заключении с 1939 года, в
последние годы в должности капо при кухне, т. е. занимал привилегированное
положение, что и сохранило ему жизнь. Я подробно расспросил обо всем этого
человека, прошедшего через ряд лагерей. Сейчас наконец правда про эти места
вышла на яркий свет, сменив собой слухи. Мы узнаем подробности гнусного
устройства этих подлейших заведений, всю грязь их практического
существования, достижения по части экономии. Свет приносит полное
разоблачение, в то время как слухи оставляют слушающему возможность создать
в уме, хотя и ужасную, но воображаемую картину. Я вспомнил Манца, он отсидел
там больше года, но ни разу, даже за рюмкой, не решился обмолвиться ни о чем
ни единым словом, кроме мрачных намеков. От намеков в случае чего еще можно
отпереться, а от деталей нельзя. Однажды, когда мы в уютной компании сидели
в "Рафаэле", проводя время за обычными разговорами, он вдруг поднял вверх
палец: "Ничего не говорить!" Казалось, что из самых потаенных глубин его
души поднялось на поверхность что-то невыразимое и на мгновение прервало все
шутки, словно совиный крик. Он это видел и поплатился за это одним глазом.

Близ Гросхорста один американец занялся частным промыслом. Выйдя из
машины, он, угрожая автоматом, останавливал людей и отнимал у них часы.
Все-таки лучше, чем если бы он снимал у них скальпы.

Разбирая письма и старые записи, я нашел там цитату, лет десять назад
выписанную из сочинения Кассиана[23] об устройстве монастырей:

"Ибо не победив свою плоть, нельзя вести праведную борьбу".