"Эрнст Юнгер. Годы оккупации" - читать интересную книгу автора

пожар большого дирижабля в Лейкхерсте.

При воспоминании об этом вечере меня охватывает жуткое чувство. Это
было в "Кафе-де-ла-Пэ".

Мы должны вернуться, пройти вспять по пути, предначертанному Контом: от
науки через метафизику к религии. Разумеется, под горку-то идти было легче.
И по каким же признакам мы поймем, что приблизились к цели? Да по всему! А в
духовном плане по тому, что воззрения будут делаться более общими, а не
более частными, как теперь.


Кирххорст, 2 мая 1945 г.

В саду цветут одичавшие белые нарциссы. Они напоминают мне о моих
странствиях по каменистым участкам Айн Дьаба, где я видел такие нарциссы в
декабре, они цвели в пустыне плотными кустиками.

Я продолжаю просмотр моих бразильских заметок, причем замечаю, что мое
ухо стало чувствительнее к малозаметным плеоназмам, таким, как например "еще
нетронутый".

То же относится и к скрытым противоречиям; при обострившемся зрении
обнаруживаешь, что они кишат повсюду, словно микробы. Выражение "приобрести
оттенок" годится вообще только для приятного оттенка, однако такие
соображения не возникают при математическом складе ума.

Впрочем, эту точность не следует доводить до крайности, граничащей с
педантизмом. Язык не сводится к логике, он всегда в чем-то шире. Если убрать
эту разницу, язык станет стерильным. Стремление к абсолютной точности
заводит в тупик. Автор же должен понимать различие между математической и
художественной точностью.

Я сделал интересное наблюдение, что ночные бомбежки, которые в
последние годы в значительной степени окрашивали всю нашу жизнь, были тотчас
же забыты, как только прошли американцы. В памяти населения они остались
точно сон. Это бросает определенный свет на иллюзорность страшного мира.

Труд, внимание к мелочам создает не только некий противовес иллюзиям,
но также помогает сохранять достоинство или восстанавливать его в том
случае, если ему нанесен урон. Чем больше усиливается паника, тем приятнее
видеть человека, который не придает ужасному чрезмерного значения и не
склоняется перед ним - в атеистические времена это дается не легче, а
напротив, даже труднее. В детстве, когда я едва научился читать, на меня
большое впечатление произвел один случай времен боксерской войны. Кажется,
это был рассказ одного офицера из штаба Вальдерзее[21] о казни китайских
заложников. Они стояли в длинной очереди, дожидаясь, когда им отрубят
голову. Офицер обратил внимание на одного китайца, который, стоя в этой
очереди, читал книгу. Это зрелище его поразило, и он выпросил у
распорядителя казни сохранить жизнь этому человеку, его просьба была