"Эрнст Юнгер. Ривароль" - читать интересную книгу автора

весьма ему пригодились. Ведь для того чтобы оценить ту или иную ситуацию,
всегда бывают нужны масштабы, приобретенные за ее пределами, и вот эти-то
масштабы Риваролю дало его духовное воспитание. Попытка же справиться с
эпохой только средствами, предлагаемыми ею самой, терпит крах в потоке
движения и ограничивается общими местами; она не может проникнуть глубже.
Умы пусть и волевые, но ограниченные терпят неудачу именно по этой причине.

Мы не ошибемся, если предположим, что эти годы учения были посвящены
главным образом двум важнейшим средствам установления духовного контакта:
чтению и разговору. Что касается чтения, то уже ранние работы Ривароля
показывают, что он мог трезво судить не только о творчестве тех современных
ему авторов, коих мы ценим по сей день, но и о сонме тех, чьи имена давно
забыты. Такая осведомленность подразумевает почти непрерывное чтение, алчное
пожирание книг днем и ночью. В жизни молодых людей бывают такие отрезки -
месяцы или годы, - когда они делаются, словно болезнью или каким-то пороком,
одержимы этой жаждой чтения; и на улице Ришелье, где тогда ютился Ривароль,
так все, по-видимому, и обстояло.

3

Разговору в этой связи нужно уделить особое внимание. Для лишенного
средств чужеземца он в любом случае является одним из главных, а часто и
единственным источником поддержки, поскольку заменяет ему не только звонкую
монету, но и оружие в духовном пространстве. Новичка находят симпатичным,
обаятельным, очаровательным, находчивым, безмерно пленительным,
ослепительным, завораживающим своими чарами. Конечно, такие триумфы
предполагают посредующее наличие культурного сообщества, в котором хорошо
развиты как средства выражения, так и способность к пониманию.

В эпоху, для жизни в которой родился Ривароль, так было повсюду. И если
уже в те времена его прославляли как мастера своего дела, то нужно
учитывать, что приговор этот раздавался с высот нагорья. Способность
понимания утончилась настолько, что ее возбуждал даже легчайший намек,
тишайшее дуновение, тень самого слова. Отсюда возник ни с чем не сравнимый
стиль косвенных указаний, импровизаций, эпиграмматических фигур. Подобно
тому как в преддверии непогоды по-особому электризуется вся атмосфера и над
каждым шпилем занимаются огни святого Эльма, общественный климат тоже
способен порождать явления, при которых разговор становится текучей средой,
непосредственно и без всякой рефлексии связующей и очаровывающей людские
умы. В этом воистину есть что-то стихийное: возвращение к природе, только
происходящее на более высоком уровне. Как дикари без слов угадывают мысли
соплеменников, так и здесь царит никак внешне не выраженное взаимопонимание;
слово - это символ, вспыхивающий на краткий миг. Острота не готовится
заранее, она сиюминутна и потрескивает, как лейденская банка, до которой
дотронулись рукой.

Но там, где атмосфера пропитана остроумием, существует и опасность, что
все превратится в игру, утомительную для ума, изнуряющую его аллюзиями. Мы
ощущаем это уже при знакомстве с некоторыми, пусть даже превосходными
бон-мо. Во времена Ривароля жили истинные волшебники, умевшие извлекать из