"Мамзель д'Артаньян "Гусары"" - читать интересную книгу автора

ротмистра, не пропускал ни одного тоста и радовался, что "Закидонский"
подливает ему не водку, а белое сладковатое крымское вино, которое старая
шельма Зайцев продавал за французское, а Сулич лихо опрокидывал рюмку за
рюмкой - зверобойную, очищенную, лимонную, калганную: Рассказывал про
войну - про Клястицы, про Кацбах и Лейпциг, про Фридланд, за который
получил Анну, и про то, как однажды недалеко от Малоярославца чуть не
попался ему в руки сам Бонапарт: Корнет слушал, раскрыв рот, и думал, что
Земский давеча был прав, и ротмистр, в сущности, славный малый...
Дело шло к вечеру, когда к садовой калитке дома Кириченковой подъехали
два гусара - весьма румяных и жизнерадостных.
Корнет изо всех сил старался держаться в седле прямо, и щурил один
глаз, чтобы не видеть вместо одного двух ротмистров со всклокоченными
усами, а вместо гнедого Урагана - чудище о двух головах. А Сулич, которому
водка развязала язык и взбаламутила со дна души все прошлые огорчения - и
воображаемые, и настоящие, без устали осыпал отборной руганью
"гвардейского франта" и грозил Земскому всяческими карами, ежели тому еще
когда - нибудь взбредет в голову этак подшутить над Вольдемаром:
- Учить, вишь, вздумал нас, неотесанных, гвардейская обезьяна! А ведь
это он не тебя, корнет, учил, а мне подгаживал - да ладно бы сам, а то -
чужими руками! Связался черт с младенцем! у вот скажи - не ракалия?
Владимир, ты уж прости, что я на тебя зазря наорал - характер у меня
дурацкий, знаю: у так, послужи с мое: - ротмистр спешился, взглянул снизу
вверх на Ольшевского и поморгал, видимо, пытаясь разобраться, который из
двух корнетов - настоящий. - е сердишься?
- Что ты, Александр, как можно! - отвечал корнет, сползая с лошади. - Я
же все - все понимаю!
- Ну, вот и прекрасно. - Они подошли к веранде по дорожке, обсаженной
кустами смородины; день выдался тихий, и корнет, как ни колыхалось все у
него перед глазами, все же уловил за кустом справа от веранды некое
шевеление и услышал чьи - то голоса, мужской и женский: причем первый
показался ему подозрительно знакомым: но Вольдемар был слишком занят тем,
как бы не испортить по пьяной неосторожности только - только налаженные
отношения с эскадронным, чтобы выяснять, чем заняты в кустах его денщик
Мишка с пышной хозяйкиной горничной. Да и голоса тут же притихли, стоило
господам офицерам приблизиться к крыльцу.
Сулич, стоя на ступеньках и обняв за плечи нового друга, говорил,
оживленно жестикулируя свободной рукой: "Слышь, Владимир! Ты впредь не
тянись передо мной так - я этой парадности не люблю. Я ведь тебе не его
высоконедородие, который тут прынца заморского изображать вздумал! - Тут
ротмистр кинул презрительный взгляд на дверь, за которой, по его мнению,
должен был находиться "прыщ петербургский".
Заметив смущение корнета, ротмистр рассмеялся: "Да ты не думай, я ведь,
в отличие от некоторых, за спиной перешептываться не стану! Я и ему в
бесстыжие его глазенапы при случае выскажу то же самое. Да бестолку:
такому плюй в глаза - скажет: "Божья роса"! Ведь стоял сегодня, и только
что в лицо мне не смеялся, отс - ставной коз - зы по - лу - кня - зиш -
ка!!"
Засим ротмистр довольно ловко влез на флегматично хлопавшего длинными
ресницами вороного ерона, разобрал поводья, и на прощание пригласил
Ольшевского на завтра к обеду: "ечего тебе тут делать, с бабами - дурами