"Мамзель д'Артаньян. Успение святой Иоланды [D + O]" - читать интересную книгу автора

- Мы говорили о грехе, матушка.
- Весьма подходящая для сестры Маргариты тема! - сьязвила привратница.
- Матушка, - продолжала Марго, не обращая внимания на Доротею, - если
господин аббат сегодня вечером приедет, так, выходит, надо будет
исповедаться... этого-то я и боюсь... - аббатиса насторожилась, и Марго
это заметила, но, разумеется, не подала виду. - Сон я видала сегодня
ночью, да такой, что если расскажу, аббат со стыда лопнет!
- ("Всего лишь сон!") Расскажи мне, дитя мое - я не лопну, -
снисходительно поощрила ее аббатиса, и только потом сообразила, что с ее
уст сорвалась неприличная двусмысленность.
Марго с самым глупым видом присунулась к уху аббатисы, - Доротея, не
смея подойти вплотную, изо всех сил по-гусиному вытягивала шею, силясь
хоть что-то уловить. При этом привратница возмущенно шипела себе под нос,
что усиливало ее сходство с жирной гусыней.
"Только вам, как на духу, матушка, - шептала Маргарита. - Снилось мне,
будто взял меня на ночь в Монтобане не кто-нибудь, а сам Гаспар... ну, то
есть, адмирал. Будто легли мы с ним в каком-то обозном фургоне на куче
тряпья... ну и хват же он был, я вам доложу, матушка, - даром, что старый!
А тут - бац! абат! И я знаю во сне, что это Гиз идет по наши души со своей
Лигой, и знаю, что у нас на фургоне здоровый белый крест... я, значит,
говорю адмиралу: надо бы вылезти, да крест этот стереть, а он - нет,
Господь нас защитит!
Уперся, как бык... А пальба все ближе, ближе... А я лежу под ним и
думаю: да как же это, ведь они ж, то есть, адмирал с Меченым, -
давным-давно мертвецы! Смотрю - а адмирал уже исчез... удрал, не
расплатившись, старая гугенотская перечница! Матушка, а вот ежли я во сне
увидала, будто грешу, - это как, считается за грех?"
- ("Гаспар? Крест? Мертвецы? Удрал, не расплатившись? Что за намеки?
еужели и она что-то видела?") у, хватит, Марго.
Довольно болтать глупости. Идем, поможешь мне собраться в дорогу.
Сестра Доротея! Позаботьтесь о том, чтобы нас не беспокоили, иначе я
непременно что-нибудь забуду. Боже милосердный, у меня просто голова
кругом идет!
...Заперев дверь кельи, Гонория упала в кресло, и жестом указала Марго
на низкий табурет. Маргарита села, вытянув длинные ноги.
Женщины выжидающе разглядывали друг друга, как две кошки, готовые
сцепиться и покатиться по полу визжащим и царапающимся клубком.
Воистину, лишь три вещи не оставляют после себя следов, и преступление
к их числу не относится. И кого Господь хочет наказать, того лишает
рассудка. Уж не совершила ли она, Гонория, год назад роковой ошибки, когда
"во имя милосердия" приказала впустить в обитель верзилу-солдата,
опиравшегося на аркебузу, как на костыль, и девку с перевязанной головой?
И не совершилась ли вторая ошибка, под стать первой, когда эта парочка,
залечив раны, так и осталась в обители? И ведь монахини были против, -
ах-ах, мужчина в священных стенах, ах-ах, невинность пансионерок, ах-ах,
обет целомудрия! Ей, Гонории, всего два года назад принявшей бразды
правления после кончины матушки Магдалины, - восьмидесятилетней ханжи,
которая даже в молитвеннике заклеила миниатюры, изображавшие мужчин, и
довела хозяйство до полного упадка, - пришлось проявить немалую твердость
и даже прибегнуть к помощи своего кузена-архиепископа. И Гонория настояла