"Мамзель д'Артаньян. Успение святой Иоланды [D + O]" - читать интересную книгу автора

не будь я Марго-Терновник, если ему это сойдет с рук! Вот тебе крест,
сестренка", - она медленно и торжественно перекрестилась, глядя в глаза
деревянному Христу. Делая вид, что молится, Марго внимательно разглядывала
покойницу, стараясь запомнить всё до малейшей подробности.
- Дети мои! Господь, явив нам чудо, не освободил нас от наших
обязанностей! Хвалитны мы, можно считать, отслужили... хотя и не совсем
вовремя. - Помолчав, аббатиса добавила не допускавшим возражений тоном:
"Каждая из вас знает свой долг.
Исполняйте же его!" Монахини, послушницы, белицы и служанки, вздохнув с
облегчением, поспешно устремились к выходу. "А сестра Беата и мать
Теодорина помогут мне позаботиться о новопреставленной! И вы, матушка
Августа, тоже" - все три названные, уже почти дошедшие до порога,
возвратились к алтарю, недовольно перешептываясь. "Матушка, - произнесла
самым умильным голосом, на какой только была способна, шкафообразная,
носатая, с лошадиным лицом, Августа, заведовавшая ризницей и больше всего
на свете ценившая свой покой, - зачем вам утруждать себя (она все же не
посмела сказать "нас") столь неприятной работой? Ведь у вас, слава
Всевышнему, имеется девка для услуг!" "Что ж, разумно, - ледяным тоном
бросила через плечо прекрасно все понявшая аббатиса. - Hу так пришлите ко
мне эту девку, а сами можете идти!" Обернувшись, Гонория заметила Марго,
стоявшую на коленях в головах у покойницы и, казалось, полностью
погруженную в молитву. "Ах, Маргарита, ты, оказывается, здесь! В таком
случае, мать Августа, - продолжала настоятельница с той же ледяной
любезностью, - сделайте милость, пошлите ко мне мать Сильвию. Да
поскорее!" - голос Гонории ожег монахинь, как кнут, и они, все три,
поспешно скрылись за дверью церкви. "Та-ак! - подумала Марго. - Похоже, на
днях старой лентяйке не поздоровится!"
...Пришла, с новой льняной простыней под мышкой, мать Сильвия,
заведовавшая лазаретом, маленькая, кругленькая, цветущая старушенция с
хитрыми карими глазками и вечной сладкой улыбкой на морщинистом лице, -
местный ангел милосердия, из-под чьих сияющих риз подчас выглядывал
краешек раздвоенного копытца. С ней все обитательницы монастыря, - включая
матушку аббатису - были всегда чрезвычайно вежливы. За старой травщицей,
как корова на веревке, топала Мари, глухонемая деревенская дурочка, взятая
в монастырь из милости и со всем доступным ее скудному разуму усердием
следившая за чистотой в лазарете. Лекарка с Гонорией поахали-поохали,
Марго по мере сил поддакивала. Мари стояла, тупо, по-коровьи, уставясь на
мертвую Иоланду.

О, Матерь Божия! (лат)
Славься, царица небесная! (лат) (поется на мажорный мотив)
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.. (лат)
Тело положили на простыню и отнесли в покойницкую - небольшое
приземистое здание рядом с церковью, причем, несли Мари с Марго, а обе
матушки плелись позади, состроив скорбные мины. Гонория немедленно
заявила, что вот-вот упадет в обморок "от этого жуткого запаха" и поспешно
удалилась. Сильвия отправилась к матери Ефразии, своей задушевной подруге,
чьей обязанностью была забота об одежде и белье святых сестер, за платьем,
в которое надлежало обрядить покойницу; но, увлекшись благочестивой
беседой, позабыла - или сделала вид, будто позабыла, - о цели своего