"Ф.Г.Углов. Живем ли мы свой век" - читать интересную книгу автораладно, - махнул рукой Сойкин. Вы там решайте как хотите, а я на заседание не
пойду. Как решите, так и будет". На заседании в кресле председателя как-то незаметно для всех воцарился Шесталов. Заговорил бойко: - Сойкин болен. Проведем заседание без него. Главный вопрос о мастерской. Я за то, чтобы ее предоставили Сойкину. Он молодой, талант - пусть парень смолоду получит все условия. Я за Сойкина! - Но позвольте, - поднялся старый художник, уважаемый в городе человек. - Мастерскую обещали Богданову. Он многие годы ждал ее, он, наконец, фронтовик... Шесталов снова поднялся и снова горячо говорил в пользу молодого таланта. При голосовании почти все высказались против Сойкина. Шесталов решил сманеврировать. - Хорошо! - поднял он руку. - Будем считать, что этот вопрос мы сегодня не решили. Не было нескольких членов правления, отложим вопрос до следующего заседания. Про себя подумал: демократический механизм не сработал, попробуем другой - административный. Шесталов долго убеждал Сойкина в необходимости "действовать". И уже в новой квартире художника, распивая одну бутылку за другой, друзья продолжили разговор о правах молодого поколения, о привилегии таланта и силы. Шесталов на память читал из Шиллера: "Чем владею... если не владею всем?" Сойкин что-то говорил о необходимости воздержания, но доводы его и самому ему казались слабыми. Философия натиска и силы пьянила голову не меньше, чем кавказское вино, - он с тайной радостью и надеждой внимал смелым речам Шесталов помог. Мастерскую предоставили Сойкину. Когда Виктор с ордером в кармане вошел в нее, он глазам не поверил. Огромный зал под стеклянной крышей; дверцы встроенных шкафов отделаны под дуб, кушетки, стулья, столы - все под дуб и в современном стиле строгой легкости и простоты. "И это мне?.. Так... Бесплатно?.." Шесталов был тут же. Он словно угадал тарные мысли друга. "Да, да, Виктор. Тебе свалилось счастье. Можно сказать, с неба. Понимай, брат, силу мужской бескорыстной дружбы. - Роман протянул руку. - Вот здесь отведешь для меня уголок. Надеюсь, не поскупишься?" - "Да, да - располагайся. Хватит нам места!" Прошли в угол, облюбованный Романом. Отсюда открывался вид на пойму реки и на лес, тянувшийся до горизонта. Роман продолжал: "Я двадцать лет в Союзе художников, а мастерская - сам видел! - темный сырой подвальчик. Теперь развернемся. Ты за меня держись. Мы, брат Сойкин, такие дела закрутим!.. Главное-то ведь что - сбыт наладить, реализацию готовой продукции. Картины не грибы, их нам не солить. Так я говорю?.." Виктор не возражал, но его коробили циничные рассуждения о купле-продаже. Он крепко усвоил одну непреложную истину: подлинное искусство создается не для продажи, картины - это часть тебя самого, твоего сердца, твоего понимания сути вещей, природы. Конечно же, художник - человек, не святым воздухом сыт бывает, а в делах практических Шесталов толк знает... "Вот и доверюсь ему, пусть занимается этой сложной для меня организационной стороной дела", - подумал Сойкин. В один день Виктор перевез в мастерскую картины, этюды, наброски - весь художнический инвентарь. И постель привез, подтащил диван к окну с видом на |
|
|