"Ф.Г.Углов. Живем ли мы свой век" - читать интересную книгу автора

чудесной музыкой!..
- Ладно, Иван Иванович. Помогу я вашему горю.
- Как... поможете?
- Завтра на обед приглашен к Павлу Павловичу. Скажу ему - он прикажет.
- Павел Павлович - да! Тот... конечно. А вы у него бываете?
- Запросто. Случается, и он ко мне... Вчера у нашего подъезда "Чайка"
стояла - вы, наверное, видели?..
- Ах да. Я видел. Павел Павлович! Ему стоит только слово замолвить.
Буду вам признателен, Олег Петрович.
Домой певец возвратился в приподнятом настроении. Павла Павловича он не
увидит, тут он малость прихвастнул Костину, но в облисполком заведующему
отделом культуры позвонит. С ним он накоротке. Отчего же и не помочь
товарищу, если есть такая возможность, думал он, подходя к телефону и
потирая руки. Но тут как-то незаметно и бесшумно вышмыгнула из-за спины
Маланья. И руку на трубку телефона.
- Постой! Ты опять за свои билеты?
- Да нет же, - откинулся в кресле певец. - Дело есть: Костину хочу
помочь убрать негодных музыкантов. Он уж с ними замучился. Вот позвоню в
облисполком.
- Звонить в облисполком? - изумилась Маланья Викентьевна. - Да Костин
дирижер знаменитый, его весь мир знает. И если уж он ничего не может
сделать, то кто же тебя будет слушать?.. Несерьезный, скажут, человек, Олег
Молдаванов, законов не знает. Певец - одно слово!..
Олег растерян.
- Но я же обязан за товарища вступиться.
Решительно поднялась Маланья, сверкнула черным огнем цыганских глаз:
- Тоже... товарища нашел. Костин - дирижер, фигура!.. Сегодня его
припекло - он жалуется, завтра все наладилось, он и не узнает никого. Хватит
нам и других хлопот. Голова кругом идет. Не знаешь, за что только браться.
Где ноты тех миниатюр... редко исполняемых? Давай к концерту готовиться. А
ну к роялю!..
И Маланья, разметав полы китайского халата, садится на крутящийся
стульчик. Зазвучала редко исполнявшаяся миниатюра Брамса.
А ночью, отыграв спектакль, Молдаванов долго не мог заснуть: он думал о
Костине, о своем обещании помочь и о том, что не выполнил своего обещания.
Уснул он в третьем или четвертом часу и проснулся рано. Скверно и
неспокойно было на душе, думал о своем нечестном, нетоварищеском поступке.
Днем не хотел выходить на прогулку - боялся встретить Костина; и
вечером торопливо бежал на спектакль, лишь бы не встретить дирижера, не
объясняться с ним и вообще ни о чем и ни с кем не говорить.
Но спустя месяц столкнулся с ним в кабинете директора театра.
- Я помню, не забыл, - смущенно начал певец, пожимая руку Костина, - да
не было случая встретить Павла Павловича...
- А, ладно. Все устроилось. Не надо мне никакой вашей помощи.
Спасибо, - сухо и неприязненно ответил дирижер.
Снова было скверно на душе, снова плохо спал певец, избегал выходить на
прогулку. "Уж лучше бы позвонил - и делу конец!" - укорял он себя.
В другой раз всплыла история с картиной "Белая Лилия". Была у них дома
небольшая картина, изображавшая девушку в белом платье, белокурую и с белым
бантом в волосах. Картина ему не нравилась, раздражала своей демонстративно