"Анатолий Удинцев. Розыск (Повесть, Сб. "Поединок", 16)" - читать интересную книгу автора

раны водкой. Тот на секунду притих, потом взбрыкнул, сбросил с себя
Николая и на четвереньках быстро-быстро пополз в лес, оглашая его
истошными криками.
"Да-а... похоже, отпрыгался наш жеребчик! - со злой иронией заключил
Рыбаков, провожая Селезнева взглядом. - Эх, не ко времени... Теперь одному
придется по тайге шлепать, без проводника. А, собственно, что я потерял? -
рассуждал он. - Компас есть, харчей навалом, оружие... Если Ржавый не врет
про нефтепровод, то за сутки я запросто до него доберусь - каких-то сорок
километров. Ну а дальше уж как бог на душу положит... - Он поднял
пятизарядку, вытряхнул на землю вещи из рюкзака Ржавого. - Так... Первым
делом взять патроны... Штук десять в карман куртки... Шоколад, масло,
пряники - все в рюкзак... Тушенку возьму только в металлических банках, -
прикидывал Рыбаков. - На всякий случай пару бутылок коньяка - если
употреблять понемножку с шоколадом, отличный допинг! Нож при мне, топорик
и котелок не забыть бы..."
И он принялся тщательно укладывать рюкзак в дорогу.
Причитая и охая, на четвереньках подполз Ржавый. Схватил котелок и
жадно стал хлебать чай. Потом выгреб из карманов пучки какой-то травы и
попросил Рыбакова:
- Коленька, друг, завари-ка в котелке вот это, от ожогов помогает!
Ох! Ох ты, батюшки! Да за что же меня бог так наказал, а? - по-бабьи
причитал он. - Спину-то, спинушку... ровно черти в аду... шмалят! -
кривясь от боли, стонал Ржавый.
- Ишь ты, о боженьке вспомнил. Скажи спасибо, если тебя в ад черти
примут!
- Коленька, ну завари травки! Она боль снимает хорошо, ну что тебе, -
заканючил было Селезнев, но вдруг осекся. Видно, до него дошло, какими
приготовлениями занимается его кореш.
- Некогда мне тебе бальзамы варить. Видишь - делом занят.
- Коль, а Коль, не бросал бы ты меня, а? - неожиданно тихо попросил
Ржавый. - Пригожусь ведь еще... Мне бы только пару ден отлежаться... Пару
ден, а? И снова на ногах буду! На мне ж как на собаке... Не бросай, а?
В его голосе сквозила такая безысходность, что Рыбакову даже стало
немного жаль его. Но это продолжалось недолго.
"Жалей не жалей, - подумал он, - что проку в этой жалости? Теперь
Ржавый мне только обуза. Тут уж, как говорят, каждому свое! Сестры
милосердия из меня все равно не получится, так что сдергивать отсюда
по-срочному надо!"
Рыбаков взял свой рюкзак и закинул его за спину. Ржавый повернул
голову в его сторону, видимо, понял, что чуда не произойдет, и попросил
тихо, почти шепотом:
- Коль, ну не бросай, Христом-богом молю! От денег, которые ты
обещал, откажусь, а? Я ж для тебя эвон сколь сделал, а ты...
- Ладно, заглохни, делальщик! - перебил его Рыбаков. - Скажи еще
спасибо, что жратвы тебе оставляю!.. А насчет денег я тебе так скажу -
деньжата у меня есть. И много. Но не такой уж я дурак, чтобы с такими, как
ты, делиться. - Он помолчал немного и добавил: - Я тебе, Ржавый, плохого
не желаю. Да только расходняк у нас с тобой вышел... Выберешься - твое
счастье, не выберешься - значит, фортуна к тебе задом повернулась... Ну,
бывай, что ли.